О, черт!
Добровольский проворно шарил по полкам и столам, Олимпиада не сводила с него глаз.
– Что-то должно было тут остаться, какие-то записи, адреса, хоть что-нибудь!
– Что?!
– Ну, хотя бы денежные расчеты. Он должен был получать за свои услуги очень много денег. Я хочу знать, где эти деньги. Там должны быть записи или хоть что-то!
– Наверное, в сейфе.
– Наверное.
Где-то очень далеко лаяла собака, и Олимпиада подумала, что к Парамоновой кто-то пришел.
– Утром в ту субботу в его квартире разговаривали, я сам это слышал. Парамоновы сказали, что разговаривать никто не мог, потому что к нему никто не приходил. Как видно, приходил! И этот кто-то знал про лабораторию, взрывчатку и знал, как заминировать человека, а это не слишком просто!
– Не просто? – переспросила Олимпиада. Добровольский мельком глянул на нее. Он сидел на корточках перед сейфом и копался в своей сумочке, похожей на косметичку, которую принес с собой.
Олимпиада несколько секунд смотрела ему в глаза, а потом сказала:
– Мы должны позвонить в милицию.
– Нет. Не должны.
– Как?!
– Мы не сможем объяснить своего присутствия в этой квартире. Я не хочу давать… ложные показания, а в этом случае придется.
– Но мы должны!
– Я найду способ известить власти, – сухо сказал Добровольский. – Но не сию секунду.
Собака перестала лаять, видно, Парамонова ее успокоила.
– Павел, у нас, в Москве… то и дело происходят взрывы. На Садовом кольце даже щиты развесили – ваш звонок свяжет террористам руки!
– Ты хочешь связать руки террористам?
– Да! – громко заявила Олимпиада. – Да, хочу!
– Даже если закон в данном случае будет не на твоей стороне?
– Почему не на моей?! Что ты придумал?!
– Я ничего не придумал. Я совершенно точно знаю, что тебя тут же арестуют за… соучастие или причастность, я не помню толком, как это называется по-русски. Ты очень подозрительно себя ведешь. Ты забираешься в чужие опечатанные квартиры, находишь в них взрывчатку, а потом сообщаешь в полицию, которая при осмотре помещения ничего такого не нашла! Я вообще очень удивлен, что тебя не задержали в самый первый раз, когда слесарь оказался возле твоей квартиры!
Олимпиада сжала кулаки. Она не желала его слушать. Он говорил ужасные и несправедливые вещи, да еще так, как будто она и вправду была в чем-то замешана. Но он же знает, что это не так!
Она только открыла рот и собралась сказать что-то такое, что навсегда сбило бы его с этого невозможного, уничижительного тона, но он не дал ей произнести ни слова.
– Не мешай мне, – приказал он. – Я должен разобраться сам, а я пока ничего не понимаю! Кроме того, боюсь, что дело будет очень затруднено, если в него вмешаются русские власти.
– Да кто ты такой, чтобы разбираться?! Или ты думаешь, что если у тебя дипломатический паспорт…
– Я комиссар швейцарской финансовой полиции, – сказал он так, словно сообщал,