лечение не дает результата. Думаю, ты и сама это знаешь. Мы не можем оставить тебя в академии. Скоро каникулы. Разъедутся и ученики и учителя. Сначала на практику, потом домой. Учебный корпус лекарского факультета тоже. Тебя переведут в городскую больницу, содержать тебя в больнице будут за счет короны. Перевезут завтра, в 5 утра. Чтобы не возникало лишних вопросов. На этом все. Он развернулся и вышел.
Несколько минут я смотрела на закрывшуюся дверь. Вот так, без подготовки тебе определили дальнейшую судьбу – богадельня до конца жизни. Ну, хоть не на улицу. На мгновенье внутри снова начало давить. Но я научилась договариваться со своей стихией. Весь месяц я медитировала и нашла и место размещения моего источника внутри, и научилась с ним договариваться. Не знаю, правильно ли я делала. Я представляла ее ласковым пушистым зверьком, называла нежными словами, играла с ней, общалась. Других вариантов не было, и я делала все по наитию. Лишь бы не допустить второго возгорания.
В 5 утра в комнате появилось несколько мужчин в серых одеждах, закутали меня в такую же ткань с головой и понесли в неизвестном направлении. Я не смогла ни с кем попрощаться. Даже с Тарой. Нужно было сказать ей спасибо. Ведь, по большому счету, никому, кроме нее, я и не была нужна. В больнице меня сгрузили в отдельную крошечную палату. Где была только кровать и маленькое окошко. Кормили два раза в день, утку приносили столько же раз. Потянулись однообразные серые будни. Я начала мечтать о смерти.
И вот она пришла. Точнее не она, а, как говорят, выживший из ума некромант, барон Такс. Я видела несколько раз, как он приходил в больницу и шумно обсуждал состояние трупов, которые хочет забрать. В один из дней он просто ввалился в мою палату перепутав ее с соседней, где недавно умер пациент. Барон проводил какие-то свои изыскания, и ему разрешалось забирать умерших, не имевших ни родных, ни близких. И корона на похоронах экономила, и барон по кладбищам не ходил и не разрывал захоронения добропорядочных жителей. Более того, он еще и доплачивал за трупы. Казне, или лично доктору – не знаю.
Бесцеремонно ввалившись в палату, он сдернул с меня покрывало. Свел бровки к переносице, собрал губы куриной попкой и заявил: – Неудачненько, как же эта голевешка передвигаться будет??? А потом стал пытаться сгибать у меня руки и ноги. Я внутренне взвыла от боли. У меня округлились глаза, хлынули слезы, я семафорила, вращая зрачками со страшной силой, но он даже не смотрел на мое лицо. Я попыталась закричать, но, видимо слишком долго молчала, изо рта вырывался только воздух. И тут, на мое счастье, зашла женщина ухаживающая за мной. Из ее рук со звоном выпал поднос с едой. На шум прибежал доктор. Картина маслом – не ждал.
– Барон, вам нужно немедленно отсюда выйти!
– Почему? Я забираю. Мне подходит. У меня такого экземпляра еще не было. Если нужно заплачу больше.
– Нельзя.
– Почему?
– Барон, она, как бы,