Якову было проще убеждать себя в том, что он, Яков, спустился в царство теней просто так, исключительно из интереса исследовательского характера. А еще подзаработать.
Когда эта версия казалась ему неубедительной, Яков говорил себе, что пришел сюда за своей Эвридикой, своей Ситой, как Орфей, как Рама. Ом, ом, ом.
Больше всего он боялся обнаружить, что судьба привела его в этот тартар не потому, что он разэдакий звукорежиссер. А потому, что его время среди живых уже истекло. Но думать об этом не хотелось.
К таким выводам можно было прийти, если б удалось узнать, о чем думал Яков, когда официантка поставила перед ними две чашки.
Матвей покосился на чашку брата. Кофе. Один. У брата – напиток из цикория.
– Что смотришь? Без кофеина.
– Что ты куришь?
– Безникотиновые, на травах, – бросил Яков, пуская дым с запахом сена. Шалфей, чабрец, душица. – Львовские. Когда вижу, стараюсь покупать все львовское.
Черный цилиндр, золотой мундштук и безникотиновые сигареты – по-господски. Все это шло к его френчу с драконами.
– Дай-ка сюда.
Яков бросил пачку брату. Тот закурил одну, затянулся и скривился.
– Как сухая солома. – И Матвей закурил свой «кемел». – Кофе без кофеина, сигареты без никотина… Телку резиновую еще себе найди.
Официантка, поставив им на стол пепельницу, исчезла. Она уже выслушала нотации за то, что долго не обращала на них внимания и тянула с меню. Брат хотел было крикнуть снова.
– Спокойно, она придет.
Матвей кивнул. Неторопливость сервиса вынуждала его сосуды сужаться, слизистые – пересыхать, а надпочечники – брызгать адреналином. А это, в свою очередь, приводило к увеличению количества лейкоцитов в крови и неизвестно к чему вело общий гомеостаз организма. Матвей понимал это и попытался овладеть собой.
Волна раздражения спала, и Матвею захотелось двух вещей: съесть чего-нибудь острого и трахнуть кого-нибудь твердого. Какую-нибудь твердую.
– Есть новая информация.
– Какая информация?
– О проекте.
– О том секретном проекте, о котором нельзя говорить?
– Тихо, не говори ничего. Да, о нем. Не говори никому о нем. И не пиши. Ни в и-мейлах. Ни по телефону. Категорически. Поэтому мы встретились. Они контактировали со мной и сделали предложение.
– У меня на это нет времени. И вообще.
– Не говори ничего! Не хочу ничего слышать! – Матвей хлопнул рукой по столу.
Яков бровью не повел.
– Говори.
– Им нужна симфония.
– Хорошо. Им нужна симфония. Что дальше?
– Симфония к открытию Евро две тысячи двенадцать. Но ни слова.
– Это великие темные отцы?
– Молчи! Это бабло. Это большое темное бабло.
– Большое темное апокалиптическое бабло.
– Это ради будущего.
– О каком будущем речь? В две тысячи двенадцатом конец света.
– Кто тебе это сказал?