служит теперь при дворе, но Гардинер, если сумел правильно себя поставить, ближе к его величеству, чем кто-либо другой, за исключением человека, стоящего подле монаршего стульчака с подтиркой в руках. А было бы неплохо, если б и эту обязанность поручили мастеру Стивену.
Кардинал закрывает глаза. Из-под век проступают слезы.
– Воистину, – вещает Кавендиш, – Фортуна непостоянна, прихотлива и переменчива.
Он быстро – пока кардинал не видит – сдавливает пальцами себе горло. Кавендиш, правильно поняв его жест, умолкает. Они растерянно переглядываются. Один слишком много наговорил, другой слишком много передумал. Есть ли золотая середина? Он скользит взглядом по берегам Темзы. Кардинал по-прежнему плачет, сжимая его руку.
Берег уже не внушает опасений. Не потому, что в Патни англичане менее переменчивы. Просто там еще не знают.
Лошади ждут. Кардинал как служитель Божий всегда ездит на рослом и сильном муле; впрочем, поскольку его милость все двадцать лет охотился вместе с королем, конюшням Вулси позавидует любой дворянин. Мул, как всегда, под красной попоной, прядает длинными ушами. Рядом кардинальский шут Секстон.
– А дурак-то здесь зачем, ради всего святого? – спрашивает он Кавендиша.
Шут подходит и что-то шепчет кардиналу на ухо; тот смеется.
– Отлично, Заплатка. А теперь, будь другом, помоги мне сесть в седло.
Но Заплатка – мастер Секстон – не справляется. Кардинал обессилел и как будто стал еще тяжелее. Он, Кромвель, спрыгивает с седла, кивает слугам кардинала.
– Мастер Заплатка, подержи Кристофера.
Заплатка делает вид, будто не помнит, что Кристофером зовут мула, и хватает ближайшего слугу.
Он говорит: Христа ради, Заплатка, не путайся под ногами, или я посажу тебя в мешок и брошу в реку.
Слуга, которому шут чуть не оторвал голову, трет шею, говорит, спасибо, мастер Кромвель, и берет мула под уздцы. Он, Кромвель, вместе с двумя слугами взваливает кардинала в седло. Тот смотрит пристыженно.
– Спасибо, Том. – Смеется жалобно, тоненько. – Ну вот и тебе перепало, Заплатка.
Они готовы ехать. Кавендиш поднимает голову.
– Святые угодники! – По дороге галопом приближается одинокий всадник. – Его милость хотят арестовать!
– Один человек?
– Остальные сзади, – говорит Кавендиш. Он отвечает: Патни, конечно, неспокойное место, но не настолько, чтобы высылать дозорных. Тут кто-то кричит: «Это Гарри Норрис!» Всадник торопливо спешивается. Это и впрямь Норрис, один из ближайших друзей короля, смотритель при стульчаке – тот самый человек, который подает его величеству подтирку.
Вулси сразу понимает, что король не отправил бы Норриса взять его под стражу.
– Отдышитесь, сэр Генри. Из-за чего такая спешка?
Норрис говорит, простите, милорд кардинал, срывает шляпу, кланяется, чуть не задевая перьями грязь, утирает лоб рукавом, улыбается в высшей степени любезно. Король поручил мне скакать за вашей милостью, догнать