меня нет свидетельства об обучении, как, впрочем, и других бумаг – все забрали французы. Как докажу, что я фельдшер[18]?
– Ваша правда, – согласился капитан. – Не подумал.
– Дозвольте остаться при роте. Вне штата.
Я замер, ожидая его решения.
– Пусть будет так! – кивнул Спешнев. – Свою полезность как фельдшера вы доказали. Я чувствую себя лучше, помогло ваше лечение. А теперь узнал, что стреляете изрядно и вообще храбрец. В одиночку убить трех кавалеристов! За такое крест дают. Оставайтесь, Платон Сергеевич, буду рад.
– Благодарю! – поклонился я.
– Отдыхайте.
Я повернулся и отправился к кострам. Далеко, впрочем, не ушел. Меня перехватил Синицын.
– Дельце есть, Платон Сергеевич! – сказал, подмигнув.
Он отвел меня на край поляны, где у разостланных на траве шинелей топтались три унтера и каптенармус. Ротная аристократия собралась. Офицеры – они ведь сверху, в обыденную жизнь подразделения не вмешиваются, всем заправляют фельдфебель с унтерами. Маловато их здесь, так и рота неполная – едва треть после боя уцелела. При виде нас «аристократы» расступились. Итак, что тут у нас? Три седла и три парных саквы[19]. Содержимое последних вытряхнуто на шинели и даже аккуратно разложено. Какое-то тряпье, жестяные коробки, ножи с костяными ручками, патронные сумки, манерки и кошельки. Оружие: три сабли, одно ружье – короткое, ствол толстый с раструбом. Кавалерийский тромблон, заряжается картечью, удобно стрелять на скаку. Если бы гусар жахнул из него в меня… Я невольно поежился. Еще на шинели лежали шесть пистолетов, сбоку стояли три пары сапог.
– С гусар сняли, – пояснил фельдфебель. – Ты их убил, значит – твое.
Все пятеро уставились на меня. Ага! Застрели гусар егеря, трофеи пошли бы роте. Я же в штате не состою…
– А кони? – спросил я. – Живые хоть?
– Отощали малость, – сообщил каптенармус, – овсом бы подкормить. Но ехать можно, ежели одному и пересаживаться.
И вновь взгляды. Проверка на вшивость. Сейчас барин затребует лошадей, сядет в седло, возьмет на повод заводного коня и, груженный трофеями, поскачет прочь. До первого аванпоста – русского или французского. Французы – те застрелят сразу, русские немного помучат и признают шпионом – с тем же результатом.
Подумав, я подобрал с шинели манерку. Судя по весу, полная. Я стащил в горловины стакан и понюхал. Ого! Коньяк – вернее, бренди. Не получил он здесь еще свое знаменитое имя. Я напустил в стакан светло-коричневой жидкости и сделал глоток. Ароматная жидкость провалилась в желудок, внутри сразу потеплело.
– Угощайтесь, Аким Потапович! – протянул стакан фельдфебелю.
Тот взял стакан и осторожно глотнул.
– Скусно! – заключил и передал стакан стоявшему рядом каптенармусу. – Мягкая, и горло не дерет.
– Из вина гонят, – пояснил я. – Бренди называется.
Стакан пошел по рукам. Остатки допил младший унтер, стоявший с краю, который и вернул