кажется, ещё не приплыл в Рим из Александрии. Однако в Италии он по свежим ещё воспоминаниям опрашивал участников и очевидцев, изучал документы, через несколько лет после описываемых событий лично выезжал на места и осматривал поля сражений. С некоторыми поправками на предвзятость и неизбежный, как радиошум, уровень искажений, повествование Аммиана Марцеллина можно считать одним из немногих правдивых первоисточников о наших любимых готах.
XXXI книга, совсем как «Слово о полку Игореве», начинается с дурных предзнаменований. Беду предвещали: гадания авгуров; собаки метались под вой волков; ночные птицы издавали жалобные крики; туманный восход солнца омрачал блеск утра; в Антиохии простонародье во время драк и ругани использовало странное проклятие: «чтоб он сгорел, этот твой император Валент»; глашатаи меж тем ходили и звали нести дрова для протопки императорских бань; убитый армянский царь и казнённые по делу Феодора являлись многим во сне и рекли злое; нашли мёртвого орла с перерезанным горлом; под конец, когда сносили старые стены Халкедона, нашли плиту с высеченной надписью, восемь строчек: «Влажные нимфы по граду закружатся в пляске, // Август утратит свои золочёные краски, // Стены со стоном оградою станут купанья, // Бранных народов волна захлестнёт мирозданье, // Силой прошедши Дуная прекрасного воды, // Жизни лишая мизинцев и скифов свободы, // В дерзком порыве вступивши на земли пеонов, // Небо наполнят потоками крови и стонов». Мутные стихи, но было понятно, что кто-то большой и страшный придёт из-за Дуная.
Дальше Марцеллин излагает основы гипотезы Великого переселения народов: с далёкого востока пришли гунны, погнали народы на запад, те погнали другие народы, и завертелось. Во всём виноваты гунны, поэтому римский историк рассказывает нам про гуннов. Рассказывает известные ему сказки и анекдоты. О том, что гунны – совершенные дикари, даже звери. Нет нужды пересказывать эти небылицы. Хотя некоторые современные историки до сих пор считают Марцеллина надёжным и полезным источником этнографических данных о народах, окружавших Рим, но мне так не кажется. Мне кажется, этнография – не самое сильное место в «Деяниях». Сразу после сказок о гуннах Марцеллин переходит к аланам и к соседям аланов, ко всем тем, кого спихнули с обжитых мест гунны.
Мы узнаём о каких-то «видинах» и диких «гелонах», которые снимают кожу с врагов и делают из этой кожи себе одежды. Рядом с ними живут агафирсы, которые красят тело и волосы в голубой цвет, как у аборигенов в фильме «Аватар». А за ними кочуют меланхлены и антропофаги, последних называют так потому, что они – вот удивительно! – питаются человечиной. Поблизости живут амазонки. А далее уже только аланы, до самого Инда. То есть понятно, что это: сказки. «Тысяча и одна ночь». Удивительно, почему Рим, развитая держава, с наукой, философией, политикой, юриспруденцией и так далее, имел такие детские познания в области географии и этнографии. Впрочем, я знаю почему. Римляне считали себя самодостаточными и были чрезвычайно нелюбопытны к жизни иных