на сей раз выбор лучший, чем абажур. Потом, стараясь не издавать ни звука, Эдди начал отступать в направлении коридора.
– Эдди? – раздался голос девочки, перешедшей теперь на шепот.
– Да, – покорно ответил Эдди.
Он затянул на себе полотенце поосновательнее и босиком прошел через ванную в комнату Рут. Эдди подумал, что это новое состояние Марион, чуть ли не клиническое, напугает четырехлетнюю девочку еще больше.
Когда Эдди вошел в комнату, Рут неподвижно сидела на кровати.
– Где мама? – спросила его девочка.
– Она спит, – солгал Эдди.
– А-а, – сказала девочка. Она взглядом указала на полотенце на талии Эдди. – Ты принимал ванну.
– Да, – снова солгал он.
– А-а, – сказала Рут. – Но что же мне тогда снилось?
– Что тебе снилось? – с дурацким видом повторил Эдди. – Откуда же я знаю. Мне же твой сон не снился. Так что тебе снилось?
– Расскажи мне, – гнула свое девочка.
– Но это же твой сон, – сказал Эдди.
– А-а, – сказала Рут.
– Хочешь попить водички? – спросил Эдди.
– Хочу, – ответила Рут.
Она ждала, пока он пропускал воду, чтобы была холодная, потом он принес ей чашку. Возвращая ему чашку, она спросила:
– Где ножки?
– На фотографии, где и всегда, – ответил ей Эдди.
– Но что с ними случилось? – спросила Рут.
– Ничего с ними не случилось, – заверил ее Эдди. – Хочешь их увидеть?
– Да, – ответила девочка. Она протянула руки, ожидая, что он возьмет ее, и он поднял ее с кровати.
Вместе они пошли по неосвещенному коридору, ощущая бесчисленное разнообразие выражений на лицах мертвых мальчиков, чьи фотографии, к счастью, были скрыты полутьмой. В дальнем конце коридора лампа в комнате Эдди светила ярко, как маяк. Эдди занес Рут в ванную, где они молча посмотрели на фотографию Марион в отеле «Дю Ки-Вольтер».
Наконец Рут сказала:
– Это было рано утром. Мама только что проснулась. Томас и Тимоти заползли под одеяло. Папа сделал фотографию – во Франции.
– Да, в Париже, – сказал Эдди. (Марион сказала ему, что отель стоит на берегу Сены. Марион тогда в первый раз была в Париже, а мальчики – в единственный.)
Рут показала на большую из босых ног.
– Томас, – сказала она. Потом показала на меньшую и стала ждать, что скажет Эдди.
– Тимоти, – догадался Эдди.
– Верно, – сказала четырехлетняя девочка. – Но что ты тогда сделал с ножками?
– Я? Ничего, – солгал Эдди.
– Это было похоже на бумажки. Полоски бумажки, – сказала ему Рут.
Ее глаза принялись обшаривать ванную; она заставила Эдди поставить ее на пол и заглянула в корзинку для мусора. Но с того вечера, когда Эдди выкинул туда полоски, горничная много раз убирала комнату. Наконец Рут протянула руки Эдди, и он снова поднял ее.
– Надеюсь, больше этого не случится, – сказала четырехлетняя девочка.
– Может,