рутинной работой и каждодневными заботами, как бы уходили на задний план. Но ночью меня терзали кошмары.
Не знаю, что я наговорил во сне, не знаю, что услышал мой сосед по комнате. А может и просто по причине массовых кадровых изменений, лихорадящих командование ГРУ. Но когда в один из дождливых осенних дней меня вызвал все тот же полковник Осилов, и за моей спиной выросли две фигуры, я понял, что участь моя решена.
На следующий день я садился в самолет на Москву, безучастно спокойно смотря впереди себя под воздействием все того же дормикума и в сопровождении все тех же двоих.
В Москве мне с глазу на глаз, без какого-либо объяснения были одновременно зачитаны приговор и обвинение. По-видимому, для ГРУ все и так было ясно, а может, надо было окончательно зачистить следы той миссии.
И я попал сюда в качестве «куклы». Круг замкнулся.
19.. г.
Капитан Степан Карташев
ВС СССР У-296786
Я вздохнул и отложил прочитанное в сторонку. Взглянул на пожелтевшие листки, исписанные мелким неровным почерком. Чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся сигаретой. Глотнул остывшего кофе.
За окном январский вечерний снег бесшумно скрывал Москву под своим пушистым холодным покрывалом. Ленинградский проспект, такой шумный еще днем, в вечных пробках, теперь словно дремал под убаюкивающее урчание редких автомобилей, медленно проезжающих, словно большие посыпанные снегом жуки. И только огромная вертящаяся на столбе, треугольная реклама прямо напротив моего окна светилась до нелепости жизнерадостно. Все вокруг застыло, и даже напротив Белорусского вокзала, оживленного и вечно суетного днем одиноко топталась пара ментов, в неустанном поиске очередной незарегистрированной души.
Время за чтением пролетело незаметно, и, дочитав все до конца, я опомнился только в три часа ночи. В другое время, прочитанное, можно было бы расценить, как очередную дешевую подделку в духе наших дешевых времен. Очень уж все напоминало скандальную когда-то Суворовскую книжку «Аквариум». Да и наши во Вьетнаме как-то были ни к селу, ни к городу, если бы не одно «но», меняющее в корне мой подход к этой кипе из пожелтевших бумаг. Если бы не одно «но», из-за которого мне стало зябко после прочитанного, несмотря на хорошо отапливаемую московскую квартиру. Я глубоко затянулся сигаретой и с шумом выдохнул дым в потолок. Бумаги эти передал мне глубокий старик, генерал-полковник в отставке, Геннадий Дмитриевич – сосед по даче.
Я встал, потянулся и подошел к окну. Мелкий снег все так же плотно опускался на город, и в свете уличных фонарей картина эта напоминала какую-то сценическую фантасмагорию. Благодать, да и только. Я люблю такие ночи. Мне нравится в такое время гулять по Москве, когда вся мерзость большого города как бы покрыта тонким макияжем снега, и бесшумно проезжающие, редкие машины, поскрипывая свежевыпавшим снегом, вызывают чуть ли не умиление. Но сейчас мне было совсем не до прогулок.
С Геннадием