он расставил так. Лучше женщина, чем мужчина, лучше молодая женщина, чем женщина в годах, и лучше всё-таки женщина, чем девушка. Акцентация на пол. При этом он осознал (совершенно неожиданно!), что запах косметики или духов, силясь подавить или замаскировать природный аромат, мешает восприятию, а запах чистого женского тела напоминает своей стерильностью жену. Если свести до короткой формулы, то можно сказать так: ему нравился запах грязных женщин. Грязных (потных) молодых женщин, не пользующихся косметикой. Явление, надо признать, в наше время не очень распространённое, но Макеев как коллекционер уже сформировавшийся, знал где искать: спортивные состязания, танцы (реже), горячие производства, сенокос в деревне… Его жизнь наполнилась смыслом.
Однажды он попытался уловить запах своей жены. Ничего не вышло: она (тоже молодая женщина) могла пахнуть косметикой, духами, месячными. Но не женщиной!
«Я её совсем не знаю», – подумал Макеев.
Он просыпался среди ночи, чтобы обнюхать её. Поймал нечто новое: легкий запах испражнений и одноразовых прокладок, запах желудочного сока и плохо вычищенных зубов. Легкое отклонение от стерильности, к которой она стремилась. Не более того. Это его так разочаровало, что она перестала казаться ему хоть сколько-нибудь привлекательной, хотя незадолго до этого он, вне всякого сомнения, считал ее красавицей.
Он ушел от неё.
Он поменял свою жизнь настолько круто, как никто от него не ожидал, и он сам – в первую очередь.
Он живет на Таити и часами сидит в окружении полуголых тел, вдыхая их аромат.
Он вспомнил, что его зовут Толик.
Местные жители, непосредственные, словно дети, называют его «Тоик», и всякий раз смеются, говоря ему: «Тоик, Тоик!».
А он смеётся в ответ.
Небо Аустерлица
Когда хлёстко ударило что-то в живот, поначалу я не почувствовал боли и пытался продолжать бежать вперёд. Я даже перехватил руку врага, скользкую от крови, и он выпустил нож. И только тут допустил ошибку: я вытащил этот нож из своего живота, чтобы им убить. Ошибка эта была столь очевидна, что хоть обратно его вставляй… Но было уже поздно: вместе с ножом, извлечённым наружу, пришла безмерная, выкручивающая суставы, боль, заставившая меня забыть и об оружии, и о моем враге. Осталось только одно: прижать обе руки к ране, из которой хлестала кровь, и упасть на землю. И только тогда, когда вместе с кровью начала меня покидать жизненная сила, я понял: это всё. Я умираю.
Удивительно, но вместе с силами постепенно начала убывать и боль. Я как бы свыкся с нею, принял её, растворился в ней. Неожиданно стало тепло и покойно, словно утром в постели, когда очень не хочется вставать. Перед глазами начали возникать и меняться, словно в калейдоскопе, удивительно яркие картинки.
Вот я совсем маленький. Я влюблён в девочку, измазанную чем-то зеленым, которую зовут Полина. Это очень серьёзная любовь: я твёрдо уверен, что женюсь на ней, когда вырасту.
Дед,