нотации!
В темных глазах Нелидова на секунду отразилось изумление, а затем, к еще большему негодованию Полины, он улыбнулся.
– Ага, выпустили коготки! Что ж, это меня очень радует. Итак, вы, наконец, перестали трусить… В таком случае, – он с преувеличенной галантностью поклонился девушке, – прошу пожаловать в мой дом.
Полина отступила назад и упрямо поджала губы.
– Я войду в этот дом тогда, когда посчитаю нужным, – с вызовом произнесла она.
Владимир многозначительно откашлялся.
– Та-ак! – протянул он, поглаживая затылок и с насмешливым любопытством рассматривая Полину. – Значит, снова объявляете мне войну?
– Называйте, как вам угодно!
Глаза Нелидова оживленно заблестели.
– Смотрите, милая барышня, не переоцените свои силы.
– Это вы не переоцените свои! – ехидно парировала Полина. – И вообще, – прибавила она, воинственно вздернув подбородок, – вы напрасно за меня беспокоитесь. Предупреждаю: я не такая беззащитная, как кажусь на первый взгляд.
– Да, – многозначительно улыбнулся Владимир, – вы иногда бываете очень смелы. В тех случаях, когда деликатность вашего противника не позволяет ему обойтись с вами, как вы того заслуживаете.
Он негодования Полина даже пошатнулась.
– Да как… как вы смеете?! – выдавила она сдавленным от бешенства голосом. – Да вы, сударь, просто отъявленный наглец!
– «Вы, сударь, наглец!» – с театральным надрывом передразнил он. – Господи, что за пошлые фразы! Мадемуазель Вельская, ну почему вы ведете себя, словно героиня дешевого романа? В самом деле, это становится смешно!
– Смешно?! – возмущенно вскричала Полина. – Так вы считаете, что я веду себя смешно? Ах, вот как вы, оказывается, обо мне думаете! Героиня дешевого романа… Это я-то, Полина Вельская? Ну погодите же, я еще рассчитаюсь с вами за это оскорбление!
Отвернувшись, Полина мрачно воззрилась на противоположный берег реки, ожидая, когда противник уйдет. Но Владимир и не думал уходить. Он стоял на одном месте, поигрывая краешком своего широкого плаща, и, словно зачарованный, смотрел на Полину.
До чего же она была сегодня прелестна! В бархатной малиновой ротонде, отороченной горностаем, и щегольском белом берете с изогнутым пером Полина напоминала ему одинокую ягодку на белом снегу. С каждой секундой Владимир все сильнее ощущал желание обнять ее и коснуться губами ее раскрасневшейся щеки. Но об этом не приходилось и мечтать.
– Ладно, Полина, перестаньте дуться, – проговорил он примирительным тоном. – Мы оба погорячились, и я даже готов признать, что вел себя не совсем по-мужски. Пожалуйста, примите мои извинения и…
– Что? Извинения? – она стремительно обернулась к нему, и Владимир тотчас обругал себя за глупый порыв чувствительности. Полина смотрела на него с ядовитой насмешкой и плохо скрываемым торжеством. – Никогда!