носил небольшую бородку. Руки у него были большие и сильные. Чинно поздоровавшись и познакомившись, все прошли в горницу, где старший Антонов заметил перевязанную руку сына.
– Балбес, опять с барчуками подрался? – голос его был строг и немного печален. – Вот выгонят тебя из гимназии! Который раз уже директор вызывает. Доиграешься ты, Сашка.
– Папа, я защищался. Они же дразнятся и себя хозяевами называют. А чуть что – сразу толпой налетают. Вот и Владимир Петрович подтвердит.
– Да, Степан Гаврилович, видел я эту драку. Как саранча налетели. Но ваш Александр – молодец! Боец! Вы не ругайте его, прошу вас, – о ноже Баженов не стал рассказывать, это будет их с Сашкой маленькая тайна.
– Бедовый он, – сказал старший Антонов, и Баженову в голосе отца послышались нотки гордости за сына.
Тут на голоса вышли из другой комнаты мать Саши Татьяна Ивановна и сёстры Анна и Валентина. Под охи и причитания они промыли рану Александра и сделали ему новую повязку.
Рассмотрев окровавленный лоскут, которым ранее была перевязана рана, мать Александра произнесла:
– Да вы, Владимир Петрович, свою рубаху испортили? Всё из-за этого шалопая. Теперь мы вам обязаны возместить ущерб.
– Ну что вы, Татьяна Ивановна. Пустяки. По этому поводу не извольте беспокоиться. Мой долг гражданина помогать попавшим в беду хорошим людям, – ответил Баженов, который не расстёгивал свой модный столичный костюм.
Александр тепло посмотрел на своего нового товарища. Между ними зарождалась настоящая мужская дружба.
Потом все уселись вокруг большого стола и пили чай с вкусными баранками. Уютно чувствовал себя Баженов в большой дружной семье Антоновых. Младший брат Антонова, Дмитрий, худой шустрый мальчик лет десяти, с восхищением разглядывал Александра. Заметно было, что он ему во всём подражает.
В разговоре Антоновы рассказали, что приехали в Кирсанов из Москвы вскоре после рождения Александра в одна тысяча восемьсот восемьдесят девятом году. Такое совпадение понравилось Баженову, будет с кем поговорить о родных местах.
– А что, Степан Гаврилович, тяжело вам живётся? Семья-то у вас не маленькая, – Баженов хотел прощупать и понять мировоззрение старшего Антонова.
Степан Гаврилович был отставным фельдфебелем, имел в Кирсанове слесарную мастерскую по починке домашней утвари, а жена его была хорошей портнихой и обшивала кирсановских модниц.
– Нормально живём, – ответил Степан Гаврилович. – Богатства особого нет, но и с голоду не умираем. Трудом живём, богу молимся. Конечно, не баре…
– Они, папа, тоже трудом живут. Только нашим, – в глазах Александра появился блеск, а на щеках выступил румянец. – Разве это справедливо? Надо на всех поделить богатство.
– Ты, Саша, сначала сам заработай, а потом уж дели. Делить все горазды. Конечно, в мире много несправедливости, но не нам его переделывать.
– А кому же? Власти это не надо. На печи ничего не добьёшься. Так и сгниешь за три с полтиной, – загорячился Шурка.
– Тебе,