Эрик-Эмманюэль Шмитт

Оскар и Розовая Дама и другие истории (сборник)


Скачать книгу

Ибрагим, как вы умудряетесь быть счастливым?

      – Я знаю то, что написано в моем Коране.

      – Наверное, мне придется как-нибудь стянуть у вас этот ваш Коран. Даже если евреям и не положено так поступать.

      – Момо, а что это означает для тебя – быть евреем?

      – Уф-ф, понятия не имею. Для отца это значит ходить весь день подавленным. А для меня… это просто какая-то хрень, которая мешает мне быть другим.

      Мсье Ибрагим протянул мне орешки:

      – Момо, что-то мне не нравится твоя обувка. Завтра пойдем покупать тебе ботинки.

      – Да, но…

      – Человек проводит свою жизнь только в двух местах: либо в кровати, либо в ботинках.

      – Да ведь у меня нет на это денег, мсье Ибрагим.

      – Я куплю их для тебя, Момо. Это мой подарок. У тебя одна-единственная пара ног, нужно же о них заботиться. Если ботинки жмут, ты их меняешь. Потому что ноги не заменишь!

      На следующий день, вернувшись из лицея, на полу в полутемной прихожей я обнаружил записку. Не знаю почему, но при виде отцовского почерка сердце бешено заколотилось.

      Моисей,

      прости меня, я уезжаю. Хорошего отца из меня так и не вышло. Попо…

      Тут слово было зачеркнуто. Несомненно, он собирался бросить мне еще одну фразу о Пополе. Типа «с Пополем мне бы это удалось, но не с тобой» или «в отличие от тебя, Пополь – тот давал мне силы и энергию выполнять отцовский долг», – короче, гадость, которую он постыдился написать. Ну, в общем, намерение я понял, и на том спасибо.

      Возможно, мы еще свидимся когда-нибудь, когда ты повзрослеешь. Когда мне будет не так стыдно и ты меня простишь.

      Прощай.

      Ну да, прощай!

      P. S. На столе все деньги, что у меня остались. Вот список людей, которых следует известить о моем отъезде. Они о тебе позаботятся.

      Следовал список из четырех совершенно незнакомых мне имен.

      И тут я принял решение. Придется притворяться.

      Признать, что меня бросили, я не мог – тут и обсуждать нечего. Бросили дважды: первый раз – когда я родился, меня бросила моя мать; второй раз – теперь, мой отец. Если об этом пронюхают, со мной больше никто не захочет иметь дела. Что же во мне такого ужасного? Есть ли во мне что-то, из-за чего меня нельзя полюбить? Решение мое было бесповоротным: нужно симулировать присутствие отца. Заставлю всех поверить, что он здесь живет, ест здесь, что он все еще коротает со мной долгие скучные вечера.

      Кстати, я не стал с этим тянуть: я спустился в бакалею.

      – Мсье Ибрагим, у отца неважно с желудком. Что мне ему дать?

      – Немного «Фернет Бранка». Держи, Момо, у меня есть бутылочка.

      – Спасибо, пойду отнесу это, чтобы он поскорее принял.

      С деньгами, которые оставил отец, я мог продержаться месяц. Я научился за него расписываться, чтобы заполнять необходимые бумаги, отвечать на письма из лицея. Я продолжал готовить на двоих, каждый вечер я ставил вторую тарелку напротив своей; просто в конце ужина я выбрасывал его порцию.

      Несколько вечеров в неделю специально для соседей из дома напротив