и лицемерия. А важнейшему правилу, господствовавшему над всем этим царством цинизма, – «казаться, а не быть» – Елизавета в силу своего характера следовать была не в состоянии. Она дичилась всех и вся, никому не доверяла, выказывая почти неприкрытое презрение.
Через два дня после свадьбы Франц уже работал в своём кабинете в Шёнбрунне по раз и навсегда заведённому распорядку.
– Милый, – пыталась достучаться до супруга Елизавета, – ты даже представить себе не можешь, как мне тяжело!
– Пойми, Сиси, это принятый ещё моим дедом дворцовый этикет, который необходимо соблюдать, находясь на имперском троне.
– Но твоя матушка ограничила круг моего общения аристократическими семействами – двадцатью тремя мужчинами и двумястами двадцатью тремя женщинами. Эти люди скучны и неинтересны!
– Я очень люблю тебя, Сиси, но я уважаю свою мать, которая заботится о государственных интересах и о нас с тобой. Наберись терпения! Постепенно ты привыкнешь, а потом мы с тобой отправимся путешествовать.
Елизавета была в полном отчаянье, она не знала, чем занять себя, и часами сидела перед клеткой с попугаями, пытаясь научить их говорить.
Через две недели после свадьбы она написала стихи:
Я проснулась в темнице,
На моих руках оковы.
Мною всё больше овладевает тоска —
А ты, свобода, отвернулась от меня!
Когда императрица родила дочь, свекровь тут же забрала её в свои покои и назвала собственным именем. Елизавета пришла в отчаянье, душа её испытывала неимоверные муки, она была на грани нервного срыва.
– Сиси, родная, что с тобой? – как-то обратил на неё внимание император, оторвавшись от постоянного просмотра бесчисленных документов, в которые был погружён целыми днями.
– Ничего, милый. Я просто схожу с ума.
– На тебе лица нет! Что-то случилось?
– То, что случилось, уже не исправить, – загадочно произнесла она.
– Я могу чем-то помочь? Ты не просишь меня ни о чём.
– Как я смею? Ведь для этого ты должен оторваться от государственных дел.
– Говори, я выполню любую твою просьбу!
– Я хочу поехать туда, где прошло моё детство, где я была счастлива…
Только тогда Франц Иосиф, серьёзно опасаясь за здоровье любимой жены, увёз её в имение Поссенхофен. Лишь там он увидел на всегдашнем печальном лице своей Сиси счастливую улыбку. Радость переполняла её. Она бродила по полям и лугам, как в детстве, беседовала с простыми крестьянами, дышала чистым воздухом окрестных лесов. И никому не рассказывала о своей жизни в императорском дворце Вены. Лишь с Хеленой, старшей сестрой, которую ей всегда ставили в пример, состоялся такой разговор:
– Завидую я тебе, Сиси. Ты теперь императрица! Все почести. И власть.
– Ах, Хелена, радуйся, – ответила Елизавета, – я спасла тебя от очень невесёлой участи и отдала бы всё, чтобы прямо сейчас поменяться с тобою местами!
– Неужели тебе так плохо