олет. Знал гадина, где граница расположена. Непременно знал.
– Что мужики, соскучились по барину? Отвел вам глаза каналья сосед. Никакой он не сосед, а нечисть болотная. Сегодня же приглашу батюшку из Карбусели, пусть освятит избу сего безбожника. Вряд ли он рискнет вернуться, а если уж вернется, то пусть ведет себя тихо! Оброк на него наложу двойной!
Народ воспринял мою речь с нескрываемым восторгом и бросился целовать барину ручку. Ох, и запахи. Узнаю тебя Русь, принимаю. И поспешу воспользоваться одеколоном.
– Боренька. Мы вправду дома? Шепчет мне Полинка. Не понятно, рада она возвращению или о чем-то жалеет. Да, графиня, придется вам отвыкать от ванны и шампуней.
– Скорей, поедем домой к бабушке. Она, наверное, испереживалась, сколько мы дней уже пропали…. А сколько нас не было?
Мужики объяснили, что нас не было минут десять, пятнадцать. Пока они хлопали глазами, что барин вот был, и вот барина с барыней и нету. Пока хохотал и хлопал в ладоши зловредный трясинник. Пока, наконец, патриотично настроенные поселяне не взялись бить колотить злодея трясинника в десять кулаков. С учетом темпов девятнадцатого столетия как раз пятнадцать минут и прошло. Ну, может быть двадцать.
Успокоенная Полина, засмеялась, потом заплакала и потащила меня к повозке.
– Скорей уедем из этого места. Шептала мне на ходу. Все боюсь, что опять провалимся неведомо куда. А ты потеряешься, и я останусь одна одинешенька в том мире. Только вот книг жалко Боренька….
Отдохнувшие лошадки бодро несли нас к дому. Там ждала нас бабушка, вкусный обед, милые будни дворянской усадьбы 1828 года. Ни тебе холеры, ни войны. А в будущем году посадим картошку.
………………………………………………………………………………….
– И не узнала тебя Боренька. Съездил, с лица изменился. Что, так плохо всё там? Ну не молчи, не томи.
– Ни плохо, ни хорошо бабушка. Обычная деревенька. Бедно живут люди, надо им помочь в обустройстве. Один там отыскался хулиган, наглец. Надо будет его продать на сторону, такой крестьянин нам не нужен. А в остальном, нормально съездили.
– Странно изъясняетесь вы граф. Ну что это за слово такое “нормально”?!
Бабушка уже успокоилась и взялась за свое привычное дело, учила меня правильному русскому языку. Права, во всём права. Наш русский и язык моей бабушки, два разных языка. Со своими достоинствами, и со своими недостатками. Кстати, подметил, что некоторые перлы, которыми я украшал свою речь, теперь, ничтоже сумняшеся, вставляет в разговор бойкая Дуняшка. Да что Дуняшка, бабушка пару раз обмолвилась. Потом плевалась и смеялась.
А вот что она сказала, что я изменился. Ведь полгода дома не был, где только не ездил. Австралия как сон в голове, там сейчас, поди, как в романе Жюль Верна одни бандиты да дикие туземцы.
Я смотрел на себя в зеркало, из рамы глядела та же безмятежная пышущая здоровьем физиономия. Полинка ушла к себе в комнату, побеседовать с горничной и верной наперсницей Дуняшей. Стыдно сказать, но Дуняшке я больше всего рад, скучал без неё там, в блаженных палестинах интернет века. Дуреха чего-то заподозрила, посмотрела на меня с удивлением.
– Ой, чавой-то вы барин, какой-то вы не такой. Ай, сглазили в дороге?. Куда барыня смотрела?!
– Барыня смотрела туда, куда ей надо смотреть. А вот Дуняшка иногда смотрит совсем не туда. Вот выдам замуж Авдотья Ивановна!
И опять испуг и слезы. Приходится утешать и обещать, что без неё никак, что с Дуняшей никто расставаться и не думает.
– А вы барин сегодня с барынею будете спать или как…?
Тьфу на тебя Дуняша.
…………………………………………………………………………….
Вечером вышли с Полинкой в беседку, в наш комариный, предосенний рай.
– Не верится Боренька, всё никак не верится. Утром там, в нашем новом доме, вечером здесь. А знаешь, мне немного жаль его, нашего дома. Только сумели бы мы там спокойно жить? Как сам думаешь?
Я вспомнил все навалившиеся на нас хлопоты, новых гостей, опасно странных и непонятных.
– Боюсь, что нет Полиночка. Боюсь, что нет. Здесь, в нашем лесу и нечисть лесная какая-то приятная и более менее безопасная.
– Да уж, безопасная. Шмыгнула носом Полинка.
– Ой, Боренька, я кажется, простудилась.
– От свежего воздуха?
– От него родимого. Отвыкла, понимаешь. Надышалась вашего ужасного, как вы его называете, бензина.
– Здесь тебе его не видать, любимая. Будешь опять глазки у свечки портить.
– Над чем?! Над чем портить?! Я не дочитала Войну и мир, Боря. Я столько оставила там, в нашей библиотеке.
Она рыдала, я утешал её. Истерика, нормальная реакция организма на чудеса нашего возвращения.
Я уж собрался её лечить своими травами. Но она собралась, улыбнулась мне своей доверчивой улыбкой.
– А знаешь Боренька. Мне вдруг ужасно захотелось поколдовать. Ну хотя бы в кота превратиться. Позволишь?
У меня мороз по коже