вет точно такую же, Сиверов вышел из ванной и выключил свет.
Из гостиной доносилось невнятное бормотание телевизора.
– Душ свободен! – крикнул он в открытую дверь.
– Да, – откликнулась жена, – слышу. Подожди немного, я хочу досмотреть сюжет.
Причесываясь перед зеркалом в прихожей, Глеб едва заметно пожал плечами: стоило ехать в такую даль, чтобы убивать время перед телевизором! Что же там такого показывают, что Ирина, никогда не числившаяся в рядах заядлых телезрителей, не может оторваться от экрана? Она сказала «сюжет», следовательно, речь идет все-таки о выпуске новостей, а не о бразильском телесериале. Что ж, уже хорошо…
Рассеянно протирая полой халата мокрую расческу, Глеб вошел в гостиную и опустился на подлокотник кресла, в котором сидела Ирина. На экране появилась здоровенная, очень аккуратная прямоугольная яма с отвесными краями, вырытая в сухой, твердой, как камень, глинистой почве. На ее дне, гладком, как паркет бальной залы, копошились полуодетые загорелые люди с лопатами и просматривались четкие очертания какого-то основательно обглоданного временем фундамента.
– …Территории Псковского кремля, – услышал Сиверов голос диктора. – Строение, идентифицированное специалистами как церковь, приблизительно датируется тринадцатым веком. Находка подтверждает выдвинутую доктором исторических наук Осмоловским теорию о том…
Жена потерлась щекой об его плечо. Глеб поцеловал ее в макушку, вдохнув запах ее волос, выслушал двусмысленный комплимент по поводу своего собственного запаха («От тебя пахнет, как из цистерны с одеколоном», – было сказано ему), засмеялся и, легко встав с подлокотника, направился в спальню. В отличие от Ирины, он мало интересовался старинной архитектурой, а уж выдвинутая каким-то доктором Осмоловским теория и вовсе занимала его в самую последнюю очередь.
Раскладывая на кровати одежду, он слышал доносящееся из гостиной косноязычное бормотание какого-то мужчины – надо думать, того самого доктора, который нашел на территории Псковского кремля подтверждение своей теории, – что-то о подземельях, которые предстоит вскрыть и исследовать, о захоронениях, о каких-то черепках и бусах, что-то такое решительно опровергавших, а что-то, наоборот, доказывающих. Потом бодрый голос диктора с неуместно жизнерадостной интонацией заговорил о кадровых перестановках в высшем руководстве Газпрома и умолк на полуслове – Ирина выключила телевизор. Вскоре в ванной щелкнула задвижка и зашумела льющаяся из воронки душа вода. За окном сгущались южные сумерки; закат стремительно догорал.
Глеб надел брюки, натянул на загорелые плечи свежую белую рубашку, нацепил на нос темные очки и, прихватив со стола сигареты, вышел в лоджию. Его с головы до ног обдало густым, почти осязаемым теплом, как будто он переступил порог сауны. Отсюда прибрежная полоса была видна как на ладони. Справа темной массой громоздился каменный бок горы с проползающими по серпантину светлячками автомобильных фар, впереди поблескивало в лучах заката спокойное зеркало бухты, а внизу сверкал разноцветными огнями курортный городок. Песчаные пляжи уже почти опустели. Раскалившиеся за день камни и асфальт щедро отдавали тепло, вечерний воздух дрожал, заставляя приплясывать далекие огоньки, снизу доносился невнятный шум множества голосов, обрывки музыки и редкие гудки автомобилей.
Глеб с удовольствием закурил и обменялся парой ничего не значащих фраз с толстопузым гражданином, вышедшим в соседнюю лоджию с той же целью – покурить на свежем воздухе, наслаждаясь красотами курортного пейзажа. Толстопузый был одет только в шорты, на массивной золотой цепи висел безвкусный, но зато очень увесистый православный крест из того же металла. Жирные, как окорока, руки были украшены татуировками явно тюремного происхождения, и даже на толстых, как сардельки, пальцах были вытатуированы перстни – какие именно, Глеб не разглядел, да и не особенно к этому стремился, поскольку «масть» соседа интересовала его даже меньше, чем теория доктора исторических наук Осмоловского, только что получившая, если верить телевизионному диктору, столь блестящее подтверждение. Сиверов был в отпуске и принципиально не интересовался ничем, кроме сугубо курортных проблем: на какой пляж отправиться с утра, в каком ресторане поужинать и чем охладиться в дневную жару – минеральной водой, холодным пивом или вином местного производства. Он отдыхал душой и телом, с огромным удовольствием предаваясь самой сладостной и пагубной из существующих разновидностей лени – умственной.
Бычьи манеры соседа были ему неприятны, и Глеб обрадовался, когда голос Ирины позвал его из глубины номера. Она уже была готова: волосы уложены в прическу, вечерний макияж почти незаметен. Глеб отвесил длинный комплимент, который был благосклонно выслушан, сунул в карман брюк бумажник, защелкнул на левом запястье браслет часов и вместе с женой покинул номер, молча радуясь тому обстоятельству, что впереди у них еще целая неделя этой беззаботной и яркой, не отягощенной никакими проблемами и неурядицами жизни.
В лифте он из вежливости поинтересовался, что же такого сенсационного откопал доктор Осмоловский в Псковском кремле и чем его находка так заинтересовала Ирину. В ответ Сиверов услышал небольшую