пытался утопить свое горе в вине. А в крупной фирме, готовящейся в перспективе выйти на IPO, Initial Public Offering на Лондонской бирже, это совершенно не терпели. Как, впрочем, и во всех других – больше никаких предложений о работе, кроме разве что совсем унизительных, Андросову не поступало.
Впрочем, деньги у него пока имелись, сохранялись старые накопления, отложенные и в банке, и на инвестиционных счетах, которыми он в свое время серьезно увлекался, и он пытался развеяться и как-то позабыть о Марине. Забыть в обществе доступных женщин. Так, как это всегда делали мужчины до него – и будут делать и после.
Как ни странно, таких женщин оказалось довольно много – это были и профессиональные жрицы любви, прибывшие в Москву из Самары и Новосибирска и Кишинева, и иногородние дамочки, мечтавшие выйти замуж за обеспеченного человека с квартирой в Москве, и москвички, которым опротивело их одиночество и хотелось общества интеллигентного человека. Кое-кто помнил Андросова и по его журналистской деятельности. А поскольку в последнее время многие газеты и журналы позакрывались, и их редакции опустели, то Андросов частенько оказывался в постелях журналисток и редакторш, сталкивавшихся с ним в коридорах Агентства, и до сих пор находившихся под впечатлением от его тогдашнего шарма – сильно, впрочем, потускневшего.
Но ни вино, ни женщины, которых он менял теперь очень часто, гораздо чаще, чем когда-либо в своей жизни, не помогали. Его все равно душила тоска. Он ощущал ее, как физическую боль, как астму – ему трудно было дышать. Знакомая, острая, ноющая боль постоянно подступала, сжимала грудь и горло. И в душе его оставались щемящая тоска и боль – безнадежные и, похоже, неизлечимые.
И однажды его увезли на «скорой» в Первую градскую больницу: в 43 года этот красивый, спортивный мужчина, совсем недавно выглядевший на 30 лет, заработал обширный инфаркт.
Это установили врачи в приемном покое больницы. Первичный осмотр показал, что дело плохо – Андросов не ощущал ничего, кроме сильной сдавливающей боли за грудиной, а участок миокарда уже полностью подвергся некрозу, омертвел. Андрею срочно сделали компьютерную томографию, и глава бригады хирургов, опытнейший Казбек Асланович Кабардинов, сказал:
– Плохо дело, очень плохо. Боюсь, мы этого джигита уже не вытянем…
Тихий провинциальный городок Таруса раскинулся на живописных холмах и вдоль оврагов на берегу Оки. Он утопал в зелени садов и запахах цветов, когда летней душной ночью сюда на машине прибыла Марина Гагарина. Она вынула спящего Костика и внесла в дом. Несмотря на позднее время, в доме горел свет. Их ждали.
Посмотрев на ребенка, Беата Станиславовна Лещинская всплеснула руками.
– Матка Боска! Что сделали с ребенком?
– Потом, потом, Беата Станиславовна! – Марина с трудом перевела дух. – А сейчас мы будем спать, мы очень измучены.
– Уж я-то вижу, – горестно покачала головой полька. – И прошлогодний отдых вам не впрок. Только 9 месяцев назад вы уезжали от меня крепенькие, как грибы-боровики,