охватило меня. А когда она дала мне очень сильно декольтированное платье, я не на шутку испугалась.
Но Анна Петровна настойчиво меня уговаривала, пока наконец не добилась, чтобы я надела его. Платье было настолько открытым и прозрачным, что щеки мои горели от стыда. Я отказывалась покинуть свою комнату, но Анна Петровна своими ласковыми уговорами все же заставила меня последовать за ней. Когда я остановилась на пороге гостиной, то увидела нескольких девиц. Они свободно сидели с мужчинами и пили пиво. В стороне стоял молодой человек, который, судя по всему, ожидал нашего появления. Он подошел к нам. По всей вероятности, Анна Петровна обещала, что я достанусь ему.
В глазах у меня потемнело: дом терпимости и греха! Эта мысль поразила и буквально взбесила меня. Покорность и робость как рукой сняло. В диком припадке я изорвала в клочья свое платье, истоптала его ногами, ругаясь, вопя и ломая все, что попадалось под руки. Схватив несколько бутылок с пивом, вдребезги разбила их об пол.
Эта вспышка гнева продолжалась не более минуты. Все в комнате были настолько поражены, что не сдвинулись с места, пока я не выскочила из дома, завернувшись только в свою шаль. Я бросилась в полицейский участок. Бежала так быстро, что люди на улице, верно, думали, что я сумасшедшая. Примчавшись туда, я пожаловалась дежурному офицеру.
По всему было видно, что мой рассказ его почти не тронул. Пока я, стоя на коленях, молила о защите и милосердии, офицер с насмешливым удивлением рассматривал меня. Потом он притянул меня к себе и предложил жить с ним! Я была потрясена и сбита с толку. Он, в чьи обязанности входило защитить меня, оказался, без сомнения, в сговоре с этими работорговцами.
– Вы все тут мерзавцы и убийцы! – закричала я в отчаянии. – Стыдно вам пользоваться моей беззащитностью!
Он разозлился и приказал запереть меня на ночь в кутузку. Сопровождавший меня полицейский тоже стал приставать, и я отвесила ему оплеуху, чтобы он отстал. В кутузке было холодно, темно и грязно. Моя шаль осталась наверху. Возмущенная таким поведением властей, я разбила все окна и непрерывно колотила в двери и стучала в стены, пока утром меня не выпустили на свободу.
Но мои невзгоды еще только начинались. Идти было некуда. Целых двое суток бродила я по городу, днем и ночью. Я умирала от голода, одежда моя совершенно обтрепалась. И тогда я пришла на берег реки, опустилась на колени и молилась полчаса. Молилась искренне, изливая всю свою душу. Мне показалось, что Господь услышал мою мольбу: я почувствовала облегчение.
После молитвы я приняла решение возвратиться к Анне Петровне. Я думала, что если она была так добра ко мне вначале, то согласится взять в служанки, коль скоро я хорошо попрошу ее. Прежде чем направиться к ней, я зашла в небольшую бакалейную лавку рядом с ее домом и, представившись новой прислугой Анны Петровны, купила маленькую бутылочку уксусной эссенции. Затем вошла в дом. Там меня хорошо встретили. Однако проявленное участие и беспокойство по поводу моей безопасности злили меня, и я отвергла всякую заботу обо мне со стороны Анны Петровны. Я заперлась