Румянцев, – может, заминируем дорогу, товарищ комиссар?
– Тут прямо идеальное место для минирования в километре от совхоза: с одной стороны – овраг, с другой – густая рощица, объездов у противника не будет, – кашляя, добавил Невтулов.
Богарев согласился с ними.
– Сколько вам лет? – спросил он внезапно Румянцева.
– Двадцать четыре, – ответил Румянцев и, как бы оправдываясь, добавил: – Но я воюю с двадцать второго июня.
– Ну, и как воевали? – спросил Богарев.
– Могу дать справку, – сказал Невтулов, – если имеете свободных три минуты, товарищ комиссар.
– Да, да, ты прочти, Сережа. Он ведь у нас ведет такой дневник с первого дня, – сказал Румянцев.
Невтулов вынул из полевой сумки тетрадку. При свете электрического фонарика Богарев увидел, что обложка тетради украшена затейливо вырезанными накладными буквами из цветной бумаги.
Невтулов начал читать:
– «Двадцать второго июня полк получил приказ выступить на защиту родины, и в пятнадцать ноль-ноль первый дивизион капитана Румянцева дал мощный залп по врагу. Двенадцать 152-миллиметровых гаубиц каждую минуту выбрасывали на фашистские головы полторы тонны металла…»
– Хорошо пишет Сережа, – с убеждением сказал Румянцев.
– Читайте дальше, – попросил Богарев.
– «Двадцать третьего полк уничтожил две артиллерийских батареи, три минометных батареи и более полка пехоты, фашисты отступили на восемнадцать километров. В этот день гаубичный полк израсходовал тысячу триста восемьдесят снарядов. Двадцать пятого июня дивизион капитана Румянцева вел огонь по переправе Каменный Брод. Переправа разбита, уничтожены рота мотоциклистов и две роты пехоты…»
– Ну, и в том же духе изо дня в день, – сказал капитан Румянцев. – Не правда ли, он хорошо пишет, товарищ комиссар?
– Воюете вы неплохо, это бесспорно, – согласился Богарев.
– Нет, серьезно, у Сережи литературное дарование, – сказал Румянцев, – он ведь перед войной рассказ целый напечатал в «Смене»[44].
«Здесь порядок, – подумал Богарев, – пойду к Бабаджаньяну».
Когда он отходил, осторожно щупая ногой дорогу, ничего не видя после яркого света фонарика, до него дошел голос Румянцева:
– Бесспорно также то, что завтра нам в шахматишки не играть.
– Куда вы тягачи поставили, Румянцев? – спросил, остановившись, Богарев.
– Все тягачи, грузовики и горючее в лесу, товарищ комиссар, они смогут подъехать к огневым по дороге, не простреливаемой противником, – ответил в темноту Румянцев.
Богарев встретился с Бабаджаньяном на командном пункте. Бабаджаньян рассказал о подготовке батальона к обороне, Богарев, слушая его, поглядывал на черные блестящие глаза, на впалые смуглые щеки командира батальона.
– Почему у вас такие печальные глаза сегодня? – спросил он.
Бабаджаньян махнул рукой.
– Я с начала войны, товарищ комиссар,