И тут сразу к ней в квартиру явилась Ашхен – просить прописать её семью на три месяца и дать ей поработать вместо неё на всю ставку:
– Мне деньги нужны, а у тебя пенсия есть, – и надвигалась на Инну Ивановну стеной.
Та поняла, что на работу её брать и не собирались, что от неё нужна была только медкнижка и официальное оформление.
– Хорошо, что дочь уже пришла с работы и сумела хоть в прописке отказать. А уж работа – ладно…
– Уступили, значит… Но вы же на медосмотр деньги потратили. Получается, не на себя, а на нее.
– Да бог с ними, я теперь, когда одна дома, дверь просто никому не открываю.
Инна Ивановна выговорилась мне, успокоилась и ушла. Через день позвонила, доложила: подработать хочет, Ашхен эту боится, дома сидеть скучно, но дверь никому не открывает.
Дорожка от подъезда в эту щедрую на снег зиму с каждым утром всё уже и уже, при всей очевидной старательности дворника. За пределами двора она неуловимо, без резкой границы преображается в тропинку. Кто первый прокладывает её с утра после ночного снегопада? Вот сегодня я вышла из дома очень рано, а тропка уже намечена. Похоже, что не было паузы между тем, как прошли последний в ночи и первый за утро, снег всё падал, а тропка так и зиждилась. Возможно, образование снежной тропы так же неуловимо, как, например, неуловима граница начала мороза, или целой зимы – климатической, а не астрономической. Или как ещё большая загадка – таинство засыпания, граница между "ещё не сплю" и "уже сплю".
Неправильный пассажир
Вечерний трамвай развозил по домам пассажиров после работы из центра города на окраины. Я привычно угнездилась у окна на одиночном сиденье, уткнулась рассеянным взглядом в заснеженное окно и погрузилась в содержимое аудиокниги. Пассажиры воспринимались, как привычный каждодневный фон: примерно одни и те же спины, в одних и тех же одеждах.
Не успели мы проехать и одной остановки, как по громкоговорителю объявили, что трамвай «идет через вокзал, потому что на Арцыбушевской стоит движение". Это означало, что сейчас положенного поворота налево не будет, а этот и все последующие трамваи в ближайший час поедут через другие районы.
Мне было практически всё равно, поскольку два этих разных пути впоследствии соединялись как раз на моей остановке, только лишнюю дорогу придется перейти. Поэтому я не прислушивалась и о смысле объявления скорее догадалась. Постепенно стал нарастать гул пассажирской ругани, в эпицентре которой возмущался мужчина, которого я сразу определила как «нее наш, из новеньких». Он стоял у дверей и готовился выйти до остановки на повороте при переводе стрелки. Его бледное лицо было одновременно испуганным и воинственным. Он спорил с кондукторшей:
– Вы должны вернуть мне деньги, раз не едете туда, куда мне нужно!
– Нет у меня в аппарате функции возврата денег! – молодая, громкоголосая, злая, безликая, кондукторша заполняла собой, казалось, полвагона. Пухла фигура, навьюченная, как капуста, многослойной