с жаждой человеческой крови. Все эти истории промелькнули в голове Руби, когда она внимательно оглядела чертенят, расставленных по всей кухне.
– Ну, поехали, – объявила она. – Делайте так, как я скажу.
И она взяла яйцо.
Тепло её рук вызвало мгновенную реакцию, и чёрное яйцо изменило цвет на тёмно-красный, словно спелая слива. Тонкие серебристые прожилки исчезли, и верхушка яйца треснула, затем немного приподнялась. Два красных глаза показались в щёлочке. Чёрный нос-пуговка принюхался к воздуху. И тут крошечный рот принялся за яйцо, разгрызая его на куски, пока на ладони у Руби не оказался маленький чёрный щенок с ошмётками скорлупы вокруг него и даже в его жёсткой шерсти. Указательный палец Руби – тот, на котором остался шрам, – дёрнулся, будто вспомнил, какие у этого малыша острые зубки. Быстро и бережно Руби опустила его на пол и протянула ему сосиску, намного длиннее самого щенка.
Скакка понюхал угощенье, и Руби пришло в голову, что сосиска слишком большая и надо начать с чего-то более скромного, но вдруг щенок набросился на сосиску и откусил столько, сколько поместилось в его пасти. Ему, кажется, понравился вкус мяса, и он откусил ещё раз. Его глаза бегали по кухне, пока он жевал. Чертенята занервничали, хотя и были намного крупнее скакка. Руби объяснила им, что щенок будет быстро расти – и чем больше он съест, тем больше вырастет.
– Внимание, – предупредила она их, потому что крошечный чёрный комочек проглотил последний кусок сосиски, оглядел кухню и уже нацелился на ближайшего чертёнка. Руби сунула ему под нос ещё одну сосиску. Он проглотил её в мгновенье ока. Тогда Руби протянула ещё одну, и скакка схватил её, потряхивая головой, будто играл с палкой, но вдруг замер, бросил огрызок сосиски на пол, плюхнулся на хвостик и рыгнул.
Это послужило предупреждением о том, что произошло дальше. Все части крошечного пёсика выросли одновременно: мордочка вытянулась, бока раздвинулись, ноги удлинились, на широких лапах блеснули когти, намного острее и опаснее, чем раньше. Щенок сразу стал размером с крупную крысу, но поджарый и сильный, его чёрная шерсть стала блестящей и густой, будто его окутывал кусочек ночи. Руби услышала, как чертенята в один голос ахнули.
Скакка навострил уши и зарычал. Но тут он потянулся, зевнул и занялся оставшейся сосиской.
– Ну вот, не так уж и плохо, правда?
Руби сама не знала, зачем она это говорит: чтобы успокоить себя или ободрить пёсика?
Скакка гавкнул в ответ, завиляв хвостом. Он принюхался, не сводя глаз с большого куска бекона высоко на столешнице, затем снова тявкнул, попробовал допрыгнуть, но угодил в дверь буфета. Когда Руби положила мясо на пол, в контейнере из алюминиевой фольги, скакка откусил громадный кусок, с жиром и костью, и его мордочка залоснилась.
Руби догадалась, что ему захочется пить, и предложила воды, пододвинув миску, которую заранее наполнила, как советовал справочник. Крошечный розовый язычок принялся жадно лакать, но вдруг щенок остановился