взял. Своим, правда, не поделился. И вообще, про себя почти ничего не рассказал. Или это я не умею спрашивать? Про Андрея я за месяц ничего не узнала, даже самое простое – чем занимается. А у Максима за один разговор что я могла выяснить? Ничего, если я ему действительно понравилась и он мне еще позвонит, то наша встреча не последняя. Может, заранее список вопросов составить? Ага, усадить его напротив и начать, сверяясь со списком, задавать вопросы! А обработанные галочкой помечать… Если Максим нормальный парень, тут он от меня и сбежит…
На столе еще лежала визитка Ярцева, и я, прежде чем убрать ее, занесла номер телефона полицейского в адресную книгу своего мобильника. Бог даст, не понадобится, но если вдруг что случится, лучше, если я смогу позвонить Владимиру Андреевичу, не тратя время на поиски.
Следующее утро началось привычно мирно. Я встала по звонку будильника, привела себя в порядок, позавтракала и включила компьютер, собираясь приняться за работу. Увы, заняться зарабатыванием денег мне не дали. Резкий звонок в дверь заставил меня подняться, но не успела я выйти в коридор, как звонок заверещал снова.
– Да иду я, сейчас открою! – крикнула я.
Словно в ответ, звонок грянул в третий раз. В глазок смотреть я не стала, и так было ясно, кто пришел. Я торопливо отперла замок, распахнула дверь и отступила назад, пропуская в квартиру раскрасневшуюся, полыхающую гневом маму. Немного удивило меня, что за ней в комнату прошел папа. В отличие от мамы он был тих и печален. В правой руке папа держал газету.
Блин! Максим же говорил вчера, что прочел Леськину статью в вечернем номере! Родители мои особой любовью к печатному слову не отличаются, но газетку «Расскажем все!» почитывают регулярно. Что бы мне было сообразить еще вчера и позвонить им, предупредить, чтобы не обращали внимания на Леськину писанину! Увы. Теперь оставалось только забиться в какой-нибудь уголок и переждать тайфун по имени «Материнская Тревога».
Матушка, не снижая скорости, пролетела до центра гостиной. Там она остановилась, воздела правую руку вверх и возопила хорошо поставленным, почти оперным контральто:
– «Реквием по соседу»! – Она оглянулась на папу, который неторопливо прошел за ней и теперь пристраивался сесть в одно из кресел. Мама выхватила у него газету, снова подняла руку, уже с газетой, и продолжила: – «Убийство под покровом ночи»! Полина, как ты докатилась до того, что о тебе пишут в криминальной хронике?!
– А что там пишут? – как можно мягче уточнила я. – Понимаешь, эта зараза, Леська, со мной и не подумала посоветоваться и уж тем более показать…
– Там написано все, что ты от меня столько времени скрывала! Про твоего соседа! Про это страшное убийство! – С каждой фразой голос мамы поднимался все выше. Теперь это было уже не контральто, а вполне доброкачественное сопрано. – Про ваш роман! Полина, – она неожиданно всхлипнула, – скажи мне правду: ты беременна?
– Бред какой-то! – Я была искренне потрясена. – Неужели Леська могла такое написать?
– Н-нет, – слегка запнулась мама. –