Взвинченных. Нервных. Кажется, вот-вот потеряют самообладание.
Он думает, в таком состоянии женщины способны на все.
Возможно, он прав.
Я села в машину, вставила ключ и завела двигатель.
Выезжая на улицу, я поймала собственный взгляд в зеркале.
Холодный, жесткий, непреклонный. Он испугал меня саму. Мистер Коэн прав: способна на все.
2
По дороге на занятие я миновала аукционный дом, где раньше работала. Я больше не бываю там, потому что та Клэр, которую знали коллеги и покупатели, – общительная, дружелюбная, забавная – совсем не та Клэр, что теперь, – измученная, задерганная, вечно настороже: лос-анджелесская версия безумной жены на чердаке.
Мелоди было четыре, когда я впервые взяла ее с собой на аукцион. Макс поехал с нами. Мы гуляли по залам, где висели картины. Мелоди смотрела во все глаза и не могла усидеть на месте. Ее заворожила серия картин под названием «Фантазия». Это был причудливый мир парящих лиц, зрячих деревьев, кораблей с крыльями бабочек вместо парусов. Сплошные диковинки, все шиворот-навыворот. Мелоди они забавляли.
Макс посадил ее себе на плечи. Они составляли единое целое, там, где кончался один, начиналась другая. Гармония их отношений в ее физическом проявлении казалась мне столь же волшебно-прекрасной, как эти картины.
Но теперь я зарабатываю на жизнь, преподавая французский. Язык, которому меня научила мать.
Ее звали Мартина. Она была парижанкой до мозга костей: элегантная, утонченная, с острым умом. Она восхищалась родным языком, и у нее был очаровательный выговор. Французский язык лился из ее уст словно музыка – каждое слово было в нем звучной и чистой нотой.
Я помню, как сидела у нее на коленях и с восторгом слушала, как она повторяет числа, дни недели, времена года.
Они звучали песней в моих ушах.
По вечерам, укладывая меня спать, она говорила: À demain. Je t’aime très fort. Bonne nuit[3].
Эти простые фразы убаюкивали, точно колыбельная.
Она умерла, когда мне было семь. Отец нашел другую, а мне в наследство достался язык, который она научила меня любить, язык, где каждое слово напоминало о ней.
Многие мои ученики думают, что французский – это сказочный язык, который станет их проводником в другую, прекрасную жизнь. Они мечтают переехать в Париж – город света, город любви. В мечтах они наслаждаются вином в бистро. Рассуждают об искусстве. Находят вечную любовь, которая не знает разочарований.
Будь все так просто, весь мир жил бы в Париже.
Язык обозначает, кто ты и что ты чувствуешь. Иногда я говорила Максу: Je t’aime. И пускай он не знал французский, смысл моих слов был для него ясен – «я люблю тебя».
Когда-то, в первые годы совместной жизни, пока Мелоди еще не выросла, я говорила эти же слова Саймону.
С тех пор все изменилось.
И Саймону я хочу сказать только одно: Je vais me battre.
Это вызов, ведь он хочет, чтобы я отступила перед его могуществом, его угрозами.
Он хочет, чтобы я так или иначе исчезла. Никому нельзя вставать между ним и его желаниями.
Je