всегда стремилась к лучшей, более роскошной жизни. Мне родители всегда казались полярными противоположностями.
Моей матери теперь далеко за восемьдесят, она страдает деменцией, но сохраняет такую же величественность, как и ее невероятно помпезное имя. Когда ее спрашивали, откуда она родом, она объясняла, что, хоть и родилась в квартале Малабар-Хилл в Бомбее, на самом деле ее нарекли в честь вымышленных Малабарских пещер из классического романа Э. М. Форстера «Путешествие в Индию» – это литературное уточнение было для нее важно. Вот только она ошибалась: пещеры в романе Форстера назывались Марабарскими. Эта часть ее истории так и остается для меня тайной, но, возможно, моя мать имела в виду то, что символизировали эти пещеры: одиночество человеческого существования.
Я представляю, как она в первый день в детском саду сидит, скрестив ноги, рядом с другими пятилетками. Они поочередно представляются: Рут, Элизабет, Рейчел, а потом, когда настает ее очередь, звучит это необычное имя – Малабар. Стала бы она той же всевластной личностью, если бы ее нарекли Бетти или Джейн? Я не могу не думать об этом. Как известно каждому фокуснику, это не дым и не зеркала обманывают людей; это человеческий разум делает допущения и ошибочно принимает их за истины.
Родившаяся в 1931 году в Индии, Малабар была единственным ребенком Берта и Вивиан, двух самовлюбленных харизматиков, чьи эпичные и подогреваемые алкоголем отношения привели к тому, что они дважды вступали в брак друг с другом и дважды разводились. Через пару месяцев после рождения Малабар – Мэбби для родителей – ее мать, тяжело больная солитером, узнала, что импульсивный изменник-муженек снова принялся за старое. Она взяла новорожденную дочку, бежала из Индии и вернулась в свой дом в Нью-Йорке.
Первое воспоминание моей матери о ее отце (и вообще ее первое воспоминание) – как она, тогда примерно трех лет, однажды утром открыла дверь в спальню матери и увидела его пенис. «Я твой отец, Мэбби», – объявил Берт, как будто это объясняло все – и его появление в их нью-йоркской квартире, и его эрегированный пенис, и его существование вообще. Берт, явно пытаясь спасти свой брак, взял отпуск и приехал в Штаты из Индии. Такой протокол был заведен в его фирме: три года за границей – три месяца дома.
Примирения не вышло. Малабар помнит долгую поездку вдвоем с матерью, когда ей было около пяти, и документы подтверждают, что в 1935 году Вивиан действительно ездила в Калифорнию. Малабар смутно припоминает, что после этого они долго ехали на машине в Неваду, единственный в то время штат, где принимали многочисленные основания для развода и не требовали ни обязательного соблюдения периода «на примирение», ни предоставления доказательств постоянного проживания в штате.
Но моим вспыльчивым и харизматичным бабке с дедом вместе было тесно, а врозь скучно, и их первый развод долго не продлился. Во время второго впечатляющего предложения о браке Берт встал на одно колено, чтобы объявить – снова – о своей