хочу, чтобы кто-то еще знал. Только я и ты. Если дознается кто-то третий, о том дознается белый свет… Хотя что это я? Совсем одурел от вина. Ты ведь отсюда просто не выйдешь, вор. Сперва вырвут язык, а на кол потащат уже потом…
Парень тряхнул головой:
– Княже! Понятно же, что согласен. Только свистни. Что нужно своровать, только кивни. Ты ж своровать меня хочешь снарядить, не на Змея ж с булавой, который девок ворует?
– Куда тебе супротив Змея, – бросил Владимир с отвращением. – Конечно, на воровство подлое… Никто из витязей рук марать не захочет. Но чтобы ты сразу не дал деру, я для тебя буду держать пряник…
– Ты ж сказал, что довольно слова!
– Да так, на всякий случай.
Владимир видел, что вор ни на миг не заколебался, выполнять ли волю великого князя. Сразу же за воротами – в темный лес, а там снова кистенем по головам честному люду, потрошить их кошели.
– Ежели все выполнишь, то получишь прощение… – Он видел по лицу разбойника, что тому княжеское прощение до одного места, добавил: – И еще… боярская дочь, у окна которой тебя изловили, станет твоей женой. Сам сватом буду.
На этот раз глаза разбойника вспыхнули, на скулах выступили пятна… Владимир не подал виду, повторил равнодушно, как о деле решенном:
– Я сам твоим сватом буду.
– Врешь, княже.
– Слово, – сказал Владимир. – А я своим словом тоже не бросаюсь.
Разбойник поднялся, гремя цепями. Владимир невольно отступил, вор на полголовы выше, могуч, чувствуется сила непомерная. Как только и взяли такого, не иначе как опоили или зелья подсыпали. А то и бабка морок навела.
– Говори, что я должен сделать?
Владимир отмахнулся, пошел к двери:
– Сперва цепи снимут. Поговорим в моей палате.
Когда его привели, Владимир нахмурился против воли, а кулаки сами сжались до скрипа кожи на костяшках. Разбойник вошел в его палату, словно делал сопливому князьку великое одолжение. Глаза дерзкие, словно это его хоромы, а весь остальной люд вместе с князьком лишь челядь неумытая.
– Садись, – буркнул Владимир, он указал на накрытый стол: – Ешь, пей. Сперва еда, разговор после.
Стражи остались было по эту сторону двери, мол, с таким бугаем в случае чего князю не совладать, но Владимир нетерпеливым движением бровей вымел в коридор. Разбойник силен, кто спорит, но бойцовских ухваток не знает, а он, Владимир, троих таких бычков завалит, буде надобность сыщется.
Разбойник уверенно перенес ноги через лавку, глаза оценивающе пробежали по столу. Ноздри подергивались, спросил неожиданно:
– Вино фалернское?
– Греческое, – ответил Владимир сухо. – А фалернское или хиосское… А ты и вина чужие крал?
– Крал не крал, но пробовал, – ответил разбойник с напускной скромностью.
Его пальцы уже разрывали жареного гуся, коричневая корочка хрустела, из-под нее вырывался пар, пальцы обжигало горячее мясо, истекающее соком. Владимир, что решил было не есть, сглотнул слюну, сердито оторвал гусиную ногу.
В молчании ели, запивали, кубки были полны, а в