назад, а город постепенно таял вдали. Сидевшая рядом мать осторожно положила ладонь на ее руки и пожала их – редкий жест, выдававший чувства герцогини. Матушка Лёве, занимавшая место напротив, задорно глянула на них обеих.
– До Дуйсбурга отсюда меньше тридцати миль, ваши милости.
Ночь они собирались провести в тамошнем замке.
– А оттуда останется всего триста двадцать. – Анна улыбнулась. – Для меня, по крайней мере.
– Счастливица, – вздохнула Эмили, сидевшая сбоку от матушки Лёве. – Хотелось бы мне поехать в Англию.
«И вы наверняка поехали бы без тени сомнения», – подумала Анна. Она откинулась на спинку сиденья и предалась воспоминаниям о вечерней встрече, глядя на мать и сестру, как будто хотела, чтобы их лица навечно запечатлелись в ее памяти.
На следующий день они прибыли в Шваненбург, где их ожидал герцог. Во дворах замка толпились вооруженные мужчины, которые будут сопровождать Анну в Кале. Когда она вошла в Рыцарский зал, то обнаружила, что он полон более высокопоставленных членов эскорта, которые, увидев ее, возликовали. Анна подняла руку в приветственном жесте, а герцог призвал всех к тишине и проводил сестру на помост, где она, поблагодарив брата, села рядом с ним в резное кресло, стоявшее под балдахином, поскольку теперь Анна была фактически королевой.
В ожидании, когда начнется церемония представления, она рассматривала собравшуюся перед ней толпу и узнавала многих представителей семейств высшего дворянства Клеве. Впереди всех стояли доктор Олислегер и его дородный кузен Герман, граф фон Нойенар, второй человек в свите. Анна посочувствовала графу: тот оставлял дома больную жену, но его профессиональное владение латинским и французским было необходимо.
Мать, разодетая в узорчатый златотканый дамаст, приветствовала своего сводного брата, дядю Иоганна, бастарда из Юлиха, который мог бы позавидовать ее наследству, но был слишком добродушен и ленив, чтобы обижаться на нее. Анна увидела своих кузину и кузена – Анастасию Гунтеру Шварцбург и Франца фон Вальдека, которые обменивались шутками, как и подобает четырнадцатилетним подросткам. Красавец Франц был многообещающим сыном Анниной тетушки, другой Анны Клевской, и Филипа, графа фон Вальдека; Франц будет в числе восьми пажей, а Анастасия займет должность одной из пяти камеристок Анны. Другие ее будущие слуги толкались вокруг Сюзанны Гилман, которая улыбнулась и сделала реверанс, встретившись взглядом с Анной.
Вдруг зазвучали трубы, и герольды начали по очереди, в соответствии с рангом, выкрикивать имена собравшихся. Один за другим выходили вперед члены эскорта Анны, низко кланялись и нагибались поцеловать ей руку. Внезапно, до сих пор скрытый из виду, перед глазами у нее возник – нет, этого не могло быть… Анне захотелось отшатнуться и пришлось напрячь все силы, чтобы сохранить самообладание, потому что из поклона поднялся теперь уже взрослый, но сохранивший прелесть лица, приобретшего, однако, более зрелые черты, мужчина, который навязчиво являлся ей в воспоминаниях