– упрекнул он. – Как это?
– Нет, физически они, конечно, есть… – вынужден был поправиться Георгий. – Но уничтожаем-то мы себя – сами! А они – так… пользуются результатами…
– Погоди, – остановил философа Володька. – Это там не сосед твой бежит?
Действительно, по тесной улочке навстречу им торопливо ковылял Никанор Иванович, то и дело всплёскивая руками и как бы заранее прося прощения. Издали было видно, что отставной технолог чем-то сильно потрясён.
– Жора… – выдохнул он за пять шагов, нелепо приседая и беспомощно разводя испачканные в смазке ладони. – Ну не смог… Не успел… Нога-то после травмы… пока дошкандыбал… он уже…
Защитных очков на Никаноре Ивановиче не было, и такое впечатление, что даже его левый, стеклянный, глаз полон отчаяния.
Георгий и Володька бросились к месту события.
По следам траков хорошо было видно, что бульдозер сначала снёс половину забора Сизовых, потом весь штакетник Георгия вместе с калиткой и развернулся на свежевыложенной дорожке.
– Слышу треск, хруст… – задыхаясь, говорил подоспевший Никанор Иванович. – Выбегаю, а он уж твой забор крушит… Вижу: сейчас до моего дойдёт… Я у него на дороге стал, руки раскинул… Ну, меня-то он давить побоялся…
Последний раз нечто подобное было с Георгием года за два до нынешних времён, когда его – в ту пору уже вдовца – угораздило вдобавок ко всем своим бедам въехать на такси прямиком в самую настоящую автокатастрофу. Возникнув из обморока рядом с неподвижным шофёром, он прежде всего подивился прозрачности ветрового стекла (на самом деле никакого стекла не было в помине – вышибло) и лишь потом обратил внимание, что левая рука ниже локтя болтается, как шланг. Ни страха, ни боли не почувствовал, если и взвыл мысленно, то исключительно от досады, представив грядущие расходы и прелести травматологии. Между тем кто-то бегал вокруг машины с криками: «Горит! Горит!» Потом дверцу взломали – и, придерживая раздробленное предплечье, Георгий выбрался наружу. Его отвели на обочину, а он уклонялся от помощи, бормотал: «Я сам, сам…»
И лишь когда усадили на пыльную землю (столкновение произошло за городом), шок кончился – и Георгия буквально опрокинуло навзничь.
Вот и теперь отстранённо, с каким-то даже любопытством он нагнулся, поднял изуродованный траками обломок зеленоватого в прожилках камушка, осмотрел.
– Милицию вызвать… – причитал за левым плечом Никанор Иванович. – В суд его, поганца…
– Кого? – злобно спросил Володька.
– Бульдозериста…
– Костика? Где сядешь, там и слезешь! Что ж они, дурачки – кого попало нанимать? Справка у Костика! Подлечат – выпустят…
Георгий уронил обломок и побрёл по улице, удивляясь собственному равнодушию. Его окликнули. Он не ответил.
На грязновато-медном закате прорисовалась чёрная шипастая нить колючего ограждения. На нижнюю проволоку Георгий наступил, под верхнюю поднырнул. Вскоре за сизовато-серыми песчаными буграми блеснула Волга – покоробленный лист латуни.
Город на горизонте