Валерий Туринов

Сибирские перекрестки


Скачать книгу

замком.

      Матвеевич, очнувшись от этого звука, обернулся к ней.

      – Я почто тебя вызвал-то! Ты будь с ним поласковей, дай ему отойти по-хорошему. Сделай лицо веселей, а то ходишь печальная. Передается это ему!..

      – Хорошо, хорошо, Матвеич! – сказала Марина, сморкаясь и вытирая платком снова заблестевшие слезы.

      Старик, успокаивая, похлопал ее по плечу, отвернулся и зашаркал тапочками по коридору.

      Марина вытерла слезы, еще раз мельком глянула в зеркальце, постояла минутку в коридоре и вошла в палату.

      Петька сидел на кровати все в той же позе, привалившись к стенке, и тяжело дышал. Бросалось в глаза, что ему было трудно даже сидеть; ходить он уже не ходил – только так, по нужде.

      Марина присела рядом с ним на стул, стала вынимать из сумки и раскладывать на тумбочке свежие помидоры, огурцы, достала сметану, молоко.

      – Это ты мне? – спросил Петька. – Зачем так много? Я не хочу…

      – Надо, Петя, надо! Ты посмотри – какой ты стал! Врачи говорят, ты сорок пять килограммов весишь! Это куда же! Надо поесть – хоть что-нибудь. Ты поешь, а я посижу здесь, рядышком с тобой.

      Петька нехотя стал ковырять ложкой сметану.

      Марина отвернулась и стала смотреть в окно. Там в разгаре было лето: в палату на втором этаже заглядывали деревья, протягивая в открытые окна длинные ветви, словно старались дотянуться своими живыми руками до пропахшей лекарствами, затхлым больничным запахом палаты и нездорового духа от тел, тоски и безнадежности, которая, казалось, сгустилась спрессованно в самом воздухе палаты. От этого было тяжело дышать, хотелось куда-то бежать подальше отсюда: туда, где было солнце, шум, звери, машины, улыбки, жизнь… За окном был больничный сквер, скрывающий фасад больницы от уличного шума и любопытной жизни. За сквером проходила большая улица, шум которой едва доносился сейчас до открытых окон палаты. Вечером же, ближе к ночи, улица оживала: более отчетливо доносился гул машин, неприятный и раздражающий визг тормозов, редкие сигналы автобуса с ближайшей остановки. Город, как обычно, жил, немного усталой, нервной, суетливой жизнью, готовясь отойти ко сну, забыться на короткий миг оцепенелой неподвижностью выдохнувшегося от дневной духоты животного.

      – Ну, как там, у тебя дома-то? – спросил Петька, бросив ковыряться в сметане.

      – Ничего, Петя, – все хорошо. Все сыты, здоровы… Богдан привет передает. Сейчас ему некогда. Вот через недельку собирается приехать сюда, навестить тебя.

      – Ага, хорошо… Я вот за последнее время думать много стал… Делать-то мне нечего: ни читать, ни писать уже не могу. И ходить тоже!.. Одно осталось – думать. Да и времени у меня достаточно. Раньше-то его не хватало, куда-то все спешил… Теперь уже некуда. Жизнь-то у меня впустую прошла! Ты посуди сама. Я сейчас никому не нужен, и нет у меня никого и ничего… Дети, может быть, где-нибудь есть – мои! Да кто их знает, где они! Вот эта тумбочка только у меня да халат. И то и другое – государственное. Одежда какая-то была еще, да ее выбросили уже давно, истлела за эти годы, что я по диспансерам