ведь говорила вам, что это хорошо меня определяет.
А может быть, все дело в морщинках.
Наконец Алису перевели в палату, выдали больничный халат и дистанционное управление для телевизора. Женщина вкатила тележку с чашкой жидкого чая и четырьмя крошечными сэндвичами с ветчиной и сыром. Медсестра оказалась права: после чая и сэндвичей ей стало лучше, вот только гигантский провал, зияющий в памяти, они так и не сумели восстановить.
Когда из мобильника раздался голос Элизабет, это было похоже на то, как она звонила домой из той кошмарной поездки по Европе, которую совершила в девятнадцать лет. Тогда она старалась представить себя совсем другой – этакой бесстрашной одиночкой, человеком, который в состоянии днями напролет лазить по соборам и руинам, а по вечерам в молодежных хостелах болтать с пьяными парнями из Брисбена, хотя на самом деле ей страшно хотелось домой, было очень одиноко и скучно, а расписание поездов представлялось неразрешимой загадкой. От голоса Элизабет, четкого, ясно слышного с помощью телефонного аппарата на другом конце света, Алисе становилось спокойно до того, что подгибались колени, она прижималась лбом к стеклу и думала: «Все правильно, я настоящая».
– Сейчас моя сестра придет, – завершив разговор, сказала она женщине в униформе, будто оказывая ей доверие, как достойному человеку, который знаком с твоей семьей.
Но когда Элизабет первый раз подошла к кровати, Алиса вообще не узнала ее. Она смутно предполагала, что эта женщина в бежевом костюме, солнцезащитных очках и с развевающимися светлыми волосами до плеч должна быть, наверное, администратором этой больницы и пришла по своим делам, но потом в ее прямой осанке ей почудилось нечто от Элизабет, словно всем своим видом она говорила: «Попробуй тронь!»
Это был настоящий шок. Казалось, за один вечер Элизабет успела изрядно поправиться. У нее всегда было сильное, подтянутое спортивное тело, потому что она усердно занималась греблей, бегала трусцой, постоянно увлекалась еще каким-нибудь спортом. Сейчас она была не то чтобы толстой, но заметно шире, рыхлее и с более пышным бюстом; это была как бы увеличенная версия, словно ее надули, как игрушку для бассейна. Алиса подумала, что ей это точно не понравится. В вопросах питания Элизабет выказывала поистине железную волю и так решительно отвергала даже самый маленький кусочек торта со взбитыми сливками и фруктами, словно ей предлагали наркотик. Раз, когда Ник, Алиса и Элизабет отправились на выходные за город, Элизабет не пожалела времени на самое дотошное изучение информации о составе продукта на баночке с йогуртом, бросив им мрачно: «С йогуртом шутки плохи». Каждый раз после этого, когда Ник и Алиса ели йогурт, кто-нибудь из них обязательно вспоминал это «шутки плохи».
Когда женщина приблизилась и яркий свет прикроватной лампы осветил ее лицо, Алиса заметила вокруг рта Элизабет тонкую паутинку морщин. Точно такие же морщинки залегли во внешних уголках глаз, за стеклами элегантных очков. Глаза у Элизабет были большие,