если это было необходимо, уступить дорогу старшему, отойдя в сторону. С четырех лет Алексион посещал школу. Умел читать, писать, складывать и вычитать числа.
Раннее утро ласкало прохладой, и мальчик шел, наслаждаясь прогулкой. Оставив позади узкие улицы своего квартала, он направился в район Неаполис. Лучи восходящего солнца сверкали, отражаясь от белого мрамора колонн, стоящих вдоль улицы, мягко тонули в густой темноте полированного гранита лестниц. Храмы, мимо которых он проходил, сияли мрамором, горели золотом.
Нужный дом Алексион нашел быстро. Отдав сверток управляющему и получив монетку, мальчик спрятал ее в складках набедренной повязки, одернул рубашку и остановился, зачарованный открывшимся с холма видом.
Полукруг берега, словно богатая рама, обрамлял море, и оно, как живое, блестело, искрилось, сверкало, дышало. Волны шли полосами, каждое мгновение меняя цвет, и были то светло-зелеными, то темно-синими. Поразительное зрелище простора – все вдаль и ввысь до задыхания, до дрожи – вызывало чувство невыразимого восторга и притягивало взор, и Алексион стал спускаться с холма не влево, в сторону своего дома, а прямо в сторону берега.
На пристани кипела повседневная жизнь. Шум, суматоха, живая пестрота. Груды бочек, перевязанных тюков, круги канатов. Запахи моря и гниющей рыбы, аравийских благовоний и индийских пряностей, шерсти и пищи. Крысы бесстрашно шныряли между тюками и под ногами проходивших. Крикливые чайки кружились над головой.
Алексион сначала рассматривал корабли, плавно качающиеся в гавани, стараясь угадать по вымпелам и флагам страну. Потом засмотрелся на вереницу осликов. Осторожно переступая тонкими ногами, они чинно, друг за другом, неспешно шли по дамбе к маяку, находящемуся на острове Фарос. На спине каждого ослика было по две вязанки дров.
– Огонь в фонаре должен гореть всю ночь, – сказал потрепанного вида матрос в рубахе до колен с лицом одутловатым и желчным.
Подойдя ко входу в квадратную башню маяка, ослики так же неспешно стали скрываться внутри. Алексион, родившийся и выросший на побережье, естественно, знал, для чего ослики везут дрова, он также знал, что внутри маяка есть винтовой пандус, по которому ослики и шли на верхний этаж. С набережной до маяка было далеко, но Алексиону казалось, что, подпрыгивая, он видит головы осликов и их поклажу, мелькающие в окнах первого и второго этажей.
Теплая волна счастья, радости, веры в будущее прихлынула к сердцу мальчика, и он весело и беспечно запрыгал, радуясь послушному и здоровому телу, энергии, напору жизни. У детей есть свойство видеть все, что их окружает, в преувеличенно радостном свете. С годами это свойство, к сожалению, проходит.
Запыхавшись, мальчик остановился и открыто, доверчиво улыбнулся матросу, улыбнулся как старому знакомому.
Бронзовокожий матрос, небрежно привалившись к мягким тюкам с шерстью, казалось, доброжелательно наблюдал за Алексионом. Но неожиданно в ответ на улыбку мальчика мужчина зло рявкнул:
– Чего