отработан на диво. Заученными движениями он положил себе на ладонь квадратик газеты, нарезанной заранее, щедро кинул горсть лука, присыпал горохом и положил всего один ломтик помидора. Увидев изумление на моем лице, смекнул и щедро добавил еще два бледных кусочка томата, от души сыпанул перца и соли, хорошо, что обычной, – от черной вонючей удалось отбиться, мимикой продемонстрировав отвращение. Потом он украсил получившуюся горку стручком чили, выдавил сверху сок из лайма, накрыл горку другим кусочком газеты, тряхнул двумя руками – перемешал – и подал мне. Его довольное лицо светилось широкой улыбкой.
Не поверите, но я все съела. Главное – своевременно заливать пожар во рту водой. Почему я могла это есть? Сам собой включился механизм внедрения в чужую культуру, и я принимала все. Вагон следил за моими манипуляциями с салатом, и попутчики ободряюще улыбались. Чужие физиономии расплывались от радости за меня.
В острой пище нет ничего страшного. Наоборот, польза: мне кажется, что первая порция перца убила в желудке микробов и подготовила почву к принятию местной флоры и фауны.
Большинство в стране – вегетарианцы. Мусульмане едят куриное мясо и баранину, рыбу повсеместно ест каста рыбаков, христиане из Гоа и Кералы позволяют себе добавить в рацион свинину и козлятину, тибетские эмигранты кладут в лапшу мясо рабочего буйвола, люди из горных племен способны употреблять в пищу даже жареных крыс и ящериц – говядину не ест никто. Грех поедания коровы или теленка приравнен к греху людоедства и чрезвычайно редок. Большинство людей едят руками. Столовых приборов нет в крестьянских домах и лачугах ремесленников тоже, но и состоятельные люди едят руками. Им нравится. Привыкли с детства. Попутчики уверяли, что пальцы, осязая каждое зернышко риса и структуру соуса из гороха и моркови, воспринимают прелесть пищи раньше языка. Надо лишь тщательно помыть руки перед едой и, конечно, после. Монахини, несмотря на христианское воспитание, тоже ели руками, и, в отличие от меня, у них получалось изысканно. Пальцы правой руки, сложенные ковшиком, касались пищи с уважением к каждому кусочку и доносили до рта, ничего не уронив. Дамы объясняли мне, что есть можно только правой рукой, так как левая является «нечистой» – ею моют определенные части тела после посещения туалета.
По мере приближения к югу нарастала жара. Воздух в вагоне сгущался, несмотря на бесперебойно работающие вентиляторы. Духота ощущалась особенно сильно, если поезд замедлял ход. А когда он остановился и ни с того ни с сего простоял в поле среди белых хлопковых коробочек пару часов, то вагон превратился в раскаленную тюрьму из металла.
Люди были счастливы, когда он наконец-то снова тронулся в путь. Одинаково счастливы, невзирая на цвет кожи и разницу в кастах.
Пассажиры, удостоверившись, что и я человек – ем так же, – наперебой угощали меня жареным арахисом и испеченными в дорогу лепешками. Дружелюбно-любопытные соседки интересовались: