верил в удачу на родине. Смеялись в глаза, но через месяц я все получила у подъезда моего дома и благополучно расплатилась с контрабандистами, работниками русской таможни.
Ежедневно в течение двух недель я выходила из отеля на азартную торговую охоту, и мой, пока еще европейский, организм уставал от шума, гама и бесцеремонности окружающих. Никого не интересовало, готова ли я общаться. Хотелось укрыться от волнений людского моря. Душа просила тишины.
Когда я увидела арку, украшенную католическим изображением Христа, тем, где он распахнул пылающее сердце людям, то потянулась к нему как к родному. За аркой было тихое кладбище, и там, где нашли покой под могильными плитами индийские христиане, я и полюбила гулять. Высоко на деревьях сидели и ворковали серебристо-розовые горлицы. Между белыми крестами и кустами марихуаны играли и, цокая, скандалили, гоняясь друг за другом, полосатые белки. Может, в Сибири это бурундуки, но в Индии их называют пальмовыми белками. Отдохнув на погосте, угостив полосатых проныр арахисом из газетного кулька, я, собравшись с силами, возвращалась на рынок.
По утрам я выходила на украшенную горшками террасу и с чашкой кофе разглядывала незатихающую трудовую жизнь Мейн-роуд. За завтраком Дженни сказала мне, что одежду лучше стирать самой, а не отдавать в прачечную. Машин нет; стирая, скручивают ткань жгутом и, намылив, с силой бьют о каменный пол. При таком способе стирки легко «замочить» дорогую вещь насмерть. Дхоби – так называется каста потомственных мужчин-прачек, которая испокон веков существует в городах, – ломают пуговицы и портят нежные кружева. Я стирала сама и поднималась на крышу отеля развесить на веревке постирушки. Но, снимая через час уже высохшие на полуденном солнце вещи, я пару раз недосчиталась носочков. Что такое? И, встретив Дженни, я попросила объяснить сей загадочный феномен.
– Это орлы воруют твои носки, – улыбнувшись, ответила Дженни.
– Какие орлы? – удивилась я.
– Городские орлы. Смотри на небо. Их в Дели много.
– А зачем орлам носки? Они же несъедобны, – пыталась я логически мыслить, не зная, что бинарная логика здесь не работает. Ни с людьми, ни с животными.
– Что носки… Они у меня трусы один раз украли! Сейчас они делают… Как это по-русски? Птичий домик. И орлы давно научились таскать мелкие вещи для уюта и комфорта в своем…
– Гнезде, – ошарашенно подсказала я.
– Да, гнезде, – как будто пробуя на вкус забытое слово, повторила Женя, встряхивая белокурой головой. – Именно гнездо для детей.
Я спряталась за рядами высоких растений, выставленных в горшках по периметру крыши. Пыталась накрыть с поличным крылатых расхитителей белья. К сведению зоологов сообщаю: я видела, как тихо, без взмахов, только изменив положение рулевых перьев, один орел стал широкими кругами плавно снижаться над улицей и сужать круги над отелем. Он притормозил в воздухе,