Я отчётливо представлял, как он одиноко стоит перед окном в редакции и, расплющив нос об стекло, грустно смотрит на фонарный столб на котором, в скором времени, коммунисты должны будут повесить нашего шефа. Как и следовало ожидать, на метро на Шаболовскую площадь я приехал гораздо быстрее мужика-банки. Тот, кряхтя и матерясь, выбрался из такси, затем выволок огромную сумку, в которой, надо полагать, был упакован его костюм. – Ну и чё? – беззлобно спросил мужик. Судя по всему, в такси он успел прикончить джин тоник. – Слушай сюда, считай сегодняшний день для тебя сложился удачно. Видишь, через трамвайные пути проходная. Это телевидение. А за проходной сразу стоит первый корпус, вон с круглым окном на втором этаже. Видишь? – Ну! – Ну, ну! Так вот. Сейчас в это окно смотрит один человек и ему очень плохо! Ты одеваешься в свою банку, берешь в руки две упаковки «Будвайзера» и прёшь прямо на проходную. – Так там же менты! – Слушай дальше. С ментами я договорюсь. Тебя сначала пускать не будут, но потом пропустят на территорию. Когда из первого корпуса выйдет человек, ты спросишь: «Вы Максим Мельников? Вот, вам подарок от фирмы. Пейте на здоровье!» И тут же свалишь. – Понял? – Понял! Ещё косарь!
– А если в ухо и вообще ничего!
– Тогда триста. – Ладно, триста! Минут через десять выдвигайся!
На проходной дежурил милиционер Мишаня, с которым я быстро договорился. Вбежав по лестнице на второй этаж нашего корпуса и войдя в редакторскую, я увидел собственно то, что и ожидал: журналист детской редакции максим Мельников болел. Но болел не паскудно, не по-хамски. Он превозмогал свой недуг только так, как умеют русские интеллигенты. С болью в душе, с затаённой слезой и режущим сознание вопросом: А хорошо ли я себя вёл вчера? А не обидел ли кого? И что же теперь делать-то, может пива выпить холодного? Будвайзеру, например!
– Что, Макс, хреново? – Ой, Колюня, и не говори. Сверкаеву тоже не хорошо. Ну его на фиг эту съёмку, говорит, завтра поедем. А сегодня всё хорошенько обмозгуем.
Тут глаза Максима округлились, он приблизился, было, к окну поближе, но стукнулся лбом о стекло. Несколько раз он, словно трансфокатор на камере, то приближался, то отдалялся от окна. Потом затряс головой и потёр ладонями виски. – Что это? – прошептал Макс. Перед его воспалённым взором предстала абсолютно очевидная, но в тоже время совершенно нереальная, картина. Сквозь Шаболовскую проходную пыталась прорваться огромная банка пива на тоненьких зелёных ножках. Поначалу её, банку, не пропускал милиционер, видимо спрашивал удостоверение личности или пропуск. Банка размахивала ручками, в которых опытный глаз мог зафиксировать две упаковки Будвайзера со стекающей по стеклу слезой. Дебаты с милиционером закончились и банка оказалась на территории. – Пиво! – прошептал Макс. Он кубарем скатился на первый этаж и выскочил на свежий воздух. Банка, подпрыгивая и кривляясь поскакала прямохонько к нему. – Вы Максим Мельников? – Да! –