все, – с неудовольствием думал лейтенант. – Я танкист, мое место в танке, на фронте. Там я могу принести большую пользу, а здесь пусть служат те, кто умеет ловить диверсантов. Это ведь забота НКВД, милиции, в конце концов».
Когда село Трещиха осталось позади, водитель машины вдруг наклонил голову, глянул куда-то вперед через лобовое стекло и заявил:
– Смотрите, товарищ лейтенант, кажись, опять зенитки бьют.
Небо западнее Саратова освещалось частыми вспышками, но звук разрывов зенитных снарядов еще не доходил до Волги. Где-то там к городу, к заводам, мосту, нефтехранилищам снова пытались прорваться вражеские самолеты.
Вдруг впереди взметнулись лучи прожекторов. Пасмурное зимнее небо рассеивало свет, будто втягивало его в низкую облачность. Резко и гулко начали бить зенитки. Это был заградительный огонь. Значит, кто-то прорвался?
– Остановись! – приказал Соколов водителю.
Когда машина качнулась, скрипнула тормозами и замерла на снежной дороге, он открыл дверь и встал одной ногой на подножку. В бинокль было хорошо видно, что на льду возле железнодорожного моста все затянул серый дым. Лейтенант не мог разглядеть берегов, самого моста, нефтехранилищ, расположенных у поселка Увек.
Это работали дымоустановщики, принадлежавшие Волжской военной флотилии. Пока река была скована льдом, эти агрегаты стояли на грузовых машинах, которые выезжали дежурить на лед. Их расчеты ежечасно получали прогноз направления и силы ветра в приземной полосе. В этом дыму мелькали яркие вспышки выстрелов орудий и пулеметов противовоздушной обороны.
Вдруг темным крестом в небе мелькнула тень. Она тут же пропала, но ее снова цепко ухватили два прожектора, потом еще пара. Самолет менял высоту, резко ложился на крыло, пытаясь вырваться из пучков света. Прошло еще немного времени, и он с резким хлопком загорелся, шел по прямой, постепенно терял высоту. Плотный хвост дыма тянулся за хвостом машины. Потом чуть ниже ее один за другим вспухли белые купола парашютов.
– Разворачивайся! – крикнул Соколов шоферу, а сам спрыгнул с подножки в снег и стал показывать водителям других машин, чтобы они следовали за ним.
Лейтенант на ходу запрыгнул на подножку головной полуторки и внимательно, не отрываясь, смотрел на небо, где все ниже спускались три парашюта. Ветром их относило к берегу, сначала к протоке Мазутка, а затем дальше, в сторону прибрежных оврагов. Один из них все больше отдалялся от двух других. Соколов пытался прикинуть расстояние до немецких летчиков. Машину трясло на заснеженных ухабах, накатанных тракторами. Дважды он чуть было не сорвался с подножки.
– Чего вы там, товарищ лейтенант, – сквозь завывания мотора крикнул ему водитель, – остановились бы да из всех винтовок дали по ним. Кто-нибудь обязательно попал бы. Этих сволочей фашистских уничтожать надо в воздухе, пока они на нашу землю не сели да лапы не задрали. Сейчас эти гады смирные сделаются, а недавно вон какие храбрые были. У них и пушки, и пулеметы, полон самолет