себя вести.
– Если это допрос, то весьма и весьма странный. Я совсем не понимаю, что хотите узнать. Спрашивайте по существу.
– Это вы убили Савву Морозова? – неожиданно перевёл разговор дознаватель.
– С какой стати? Что за фантазии? – возмутился Левоневский.
– Отпираетесь. А ваша подельница во всём созналась: как усыпила бдительность любовника, и как застрелили несчастного из своего револьвера.
– Любовника?! Вы кому такое говорите – коммунисту? Коммунист никогда не станет резать глотку из-за денег!
– Вот вы и сознались. Откуда известно, что Морозова зарезали? В прессе такого не печатали. Смотрите, пожалуйста, – Порфирий бросил на стол «Московские ведомости» с портретом Морозова в чёрной рамке.
– Из газеты «Гудок Кубани».
– Какой такой газеты? Где она у вас?
– Осталась в куртке, которую отдал иностранцу.
– Вместе с личным оружием для достоверности. А ещё коммунист!
Левоневский поперхнулся и растерянно посмотрел сначала на следователя, потом в пыльное окно с кованной решёткой, сквозь которую виднелись курлыкающие сизари на обитым цинком подоконнике. «Отдать бандиту личное оружие – это верный трибунал! Грозит исключением из партии и прощай небо – промелькнуло в голове у лётчика. – А газету, кто сейчас поедет в Ростов. Это ведь не Санкт-Петербург!»
Порфирий с удовольствием наблюдал эволюции на физиономии задержанного. Наконец-то он заставил волноваться полярного лётчика. Теперь необходимо задать несколько вопросов этой самой Жу-Жу. Джульетта Сапрыкина по мужу. Следователь перешёл в смежную комнату, оставив задержанного читать газету.
Джульетта с мольбой подняла заплаканные глаза.
– Отпустите бедную женщину. Я уже всё рассказала. Сколько можно допрашивать?
– Ещё несколько вопросов. Держитесь, совсем чуть-чуть осталось. Вот попейте сладенького. – Сыщик поставил дымящийся чай в бронзовом подстаканнике «Охота». – Итак, всё подтвердилось с револьвером. Левоневский во всём сознался. Но остался один и весьма неприятный вопрос. Откуда у вас появился браунинг? Ничего не могу поделать с этим зловредным фактом. Поймите, он занесён в протокол. Здесь я бессилен. Нужно просто твердокаменное объяснение.
– Сумочку я обменяла на планшет. А что в этом такого? Откуда я знала, что там лежит эта железка? Времени не было совсем. Самолёт начал приземляться, а ридикюль был такой замечательный. – Жу-Жу, несмотря на своё положение, мечтательно зажмурилась.
– А то, что в нём украденные деньги. Это как?
– Очень жаль. Но откуда я знала?
– А вот любовник утверждает, что это ваш план: ограбить Морозова и улететь в Берлин. Что теперь скажите?
– Абсурд какой-то. Да и не смогу я. Любой подтвердит, что я крови боюсь.
– И что с того? Факты, факты говорят об обратном. Вот показания Левоневского и браунинг с пачками купюр. Присяжные должны принять к оправданию ваше: «Очень жаль»? Признавайтесь, кто убил! – вдруг сорвался на крик Порфирий.
– Левоневский сказал,