не минус пять, мужик скоро разлагаться начнет.
Мы помолчали, несколько минут тупо рассматривая мертвого красавчика, а после я спросила:
– Как ты его сюда донесла?
– В ковре, – не моргнув глазом, заявила подруга и указала на кусок чего-то скомканного, на чем лежал труп. В полумраке коридора я не сразу смогла рассмотреть, что это. А присмотревшись поняла – это был старый, местами покрытый проплешинами палас.
– Он давно уже валялся у меня в подвале, – пояснила Ниса, – всё никак руки не доходили выбросить, а вот сегодня пригодился. Кто ж знал…
– Ага, кто ж знал, что тебе придется обрадовать подругу трупом, да? И как удачно, что под рукой оказались необходимые для сокрытия убийства принадлежности, – съязвила я.
Ниса мои нравоучения не оценила, а вместо этого начала жаловаться:
– Ты знаешь, какой он тяжелый! Килограмм восемьдесят! И высокий, я его еле-еле в машину запихнула. Если честно, не предполагала, что смогу довезти его в полной комплектации. Так сказать, со всеми его конечностями.
Тут я вспомнила, что Ниса жила в собственном частном доме со встроенным в него гаражом, который ей оставили сторожить уехавшие за границу родственники. А это значило, что никто не видел, как подруга упаковывала в свой внедорожник труп, любезно укутанный в старый ковер.
Мне стало чуть лучше. Но оставалось ещё много невыясненных моментов.
– А от машины до квартиры ты как его пронесла? У нас здесь не зона отчуждения, народу полно, да и время такое, что все по делам да по работам расползаются.
Ниса улыбнулась, сверкнув своими кошачьими и прозрачно-голубыми, типичными для банши глазами, ответив:
– Мне Руся помогла.
Не успела я удивиться, как дверь в квартиру снова приоткрылась и на пороге появилась наша третья. Фируса или просто Руся. До невозможности красивая, с тонким изящным станом, длинными черными волосами и большими, по-детски широко распахнутыми аметистовыми глазами.
Фируса по своей сущности была музой и как все музы она смотрела на мир с позиции истинно творческого человека. То есть, её мало волновала реальность. Большую часть времени она проводила витая где-то в облаках и очень далеко от всего, что не имело отношения к искусству. От нас с Нисой она отличалась меланхоличностью, утонченностью, непробиваемой уверенностью в себе и вместе с тем – скрытностью, ранимостью, отчужденностью. Как муза Руся была способна не только вдохновлять истинных творцов на создание шедевров, но и улавливать тончайшие эмоции людей, а при желании – влиять на них. Последнее она делать категорически не любила, так как не видела необходимости тратить силы на то, что было за пределами её интересов. А там находились вообще все, за исключением нескольких избранных. К счастью, мы с Нисой в эту категорию входили.
Муза молча вошла в квартиру, для чего ей пришлось переступить через вольготно устроившийся в моей прихожей труп, а после закрыла за собой дверь.
Не квартира, а проходной двор какой-то.
– Что ты сделала? – спросила