весь – неприкасаемый… Эх, да что о нем толковать. Под трибунал гада и к стенке!
– Судить!.. Судить! – оживились призраки и принялись суетливо выстраивать в ряд стулья и сооружать из невесть откуда взявшихся костей и черепов скамью подсудимых.
– Фи, мейне херрен, – прошамкала фигура, до сих пор маячившая в отдалении. Ввиду того, что она была почти полностью сожжена, лицо ее владельца было трудно разглядеть. На обуглившемся черепе ясно выделялся лишь монокль и массивный крест, приколотый под подбородком. – Ви должен оставляйт ваш дурацки рюсски привычка митингофайт. В льюбом слючаэ дьело фюрера хоть и через полвека – побеждайт. Россия опречена стать колонией западной цивилизации. И потому этому достойному диверсанту я охотно вручайт шелесный крьест!.. – с этими словами призрак снял с себя и повесил на шею Бузыкину свой массивный крест со свастикой.
– Тьфу, – химмельхеррготт-доннерветтер! – с удивлением рявкнул граф. – Как же это к нам такой немецкий ферфлюхтер затесался? Вроде бы его никто не звал!
– С фашего посфоления, – гитлеровец щелкнул остатками каблуков, – обершарфюрер СС Отто фон Кляйзер. Зферски упит польшефиками фо фрьемя партисанского нальёта…
– Бей гада! – гаркнул комиссар Лачугин, замахиваясь на фашиста невесть откуда взявшимися обломками шашки.
Однако на комиссара неожиданно бросился губернатор. Тому подставил ножку граф и началась свалка, во время которой поднялся дикий гвалт, грохот, свист, хохот, визг, скрип и скрежет, смешанные с вороньим карканьем и писком летучих мышей. Стуча зубами от страха, Петр Федорович на четвереньках подобрался к окну, судорожно перекрестился и с истошным воплем выбросился наружу…
IV
Вышибала кафе «Чудо-Юдо» Микита, стоя в дверях, недоумевающим взором покосился на затрапезного вида старушонку и ее коренастого хорькоподобного дружка, которые неведомо как ухитрились прошмыгнуть под его руками и теперь восседали за литерным столиком и веселились вовсю. Миня перед ними расстилался мелким бесом. Причин подобной угодливости Микита не понимал, а потому, сплюнув под ноги, отвернулся и принялся ленивым оком озирать пустынную в этот поздний час улочку. Во тьме безлунной ночи вдалеке одиноко поблескивала на брусчатой площади дорожка, которую отбрасывал мигавший дурным желтым светом единственный букашинский светофор, невесть зачем вывешенный перед бывшим графским особняком. Неожиданно в тени могучей ветлы, подпиравшей стены ветхой амбулатории возникли два сиреневых огонька. Вначале Микита подумал, что так могли бы светиться подфарники бузыкинского «уазика», если бы их по ошибке выкрасили в другой цвет… Затем он решил, что свечение ему просто чудится, и старательно потер свои глаза, но нет, огоньки и тут не исчезли. Не мигая, они постоянно перемещались и приближались с каждой минутой. Прошло еще немного времени – и на освещенную часть улицы вышла кошка. Ее глазам и принадлежал этот таинственный и магический свет, сбивший с толку