вслух рассуждал я, – даже если Илья получил смертельную травму, я не мог перепачкаться в его крови в открытом космосе, тем более вывозиться в какой-то грязи.
У меня не было травмы, я был полностью здоров, не считая головной боли. Но что это за провалы в памяти? Взяв себя в руки, я включил пульт.
Первое, что я увидел и осознал, это время. Со времени последнего чёткого воспоминания, когда мы пытались выправить курс корабля, прошли почти сутки.
– Амнезия на двадцать часов, – я даже присвистнул, – такие штуки могут происходить после серьёзной травмы, а моя голова цела и вроде бы соображает нормально. Бред какой-то… А голод? Значит, всё это время я ничего не ел. Почему?
Вторая порция информации придала мне надежды на благополучный исход полёта, корабль следовал плановым курсом к Земле, но с сорока пятичасовой задержкой. Уже менее чем через сутки я должен был приземлиться на космодром Дальних Космических Экспедиций. Корабль был полностью исправен, снаружи не было никаких посторонних предметов. Регулятор расширителя пространства функционировал в штатном режиме.
Я загрустил, на меня накатывало чувство невосполнимой потери. Мне стало не хватать моего давнего друга Ильюхи, с которым я прошёл очень много. Хотя, наша нынешняя работа была весьма опасна и связана с высоким риском для жизни. С самого детства мы дружили с ним, учились в одном классе, влюблялись в одних и тех же девчонок, бывало, даже дрались из-за этого. Но всякий раз наша дружба брала верх, и мы не растеряли её в жизненных перипетиях, став взрослыми. Я безгранично доверял Илье, а он мне. Не раз мы спасали друг друга в различных дальних походах по просторам Вселенной. Мы были отличной командой, и руководство Дальних Космических Экспедиций поручали нам самые ответственные задания, требующие слаженной работы и взаимного доверия.
Я продолжал просматривать технические параметры корабля и убеждался в штатном его состоянии. Ценный минерал, который мы везли на Землю из созвездия Лиры, был в порядке. Если бы не отсутствие Ильи, разбитый и запачканный кровью скафандр, всё было бы в норме. Я так и не получил ни единого ответа на свои вопросы и на главный из них – что произошло?
Поднявшись с кресла, я не находил себе места. Моя тревожность нарастала с каждой минутой. Я чувствовал, что устал, но спать не хотел. Меня мучило и мучило полное отсутствие понимания произошедшего. Я метался по блоку между креслами, словно лев в клетке. Именно так, я был в клетке своей памяти, осознание этого ввергало меня в беспомощную злобу на самого себя. Потеря друга усиливало эту мою злость. Меня мелко затрясло, что мне было ново. Я весьма волевой космонавт, много раз побывавший на краю гибели, всегда прекрасно помнивший произошедшие события. Но эта ситуация выводила меня из равновесия, у меня начался мандраж, что со мной никогда не происходило раньше.
Вернувшись к пульту управления, я стал восстанавливать траекторию полёта корабля, чтобы