чтобы усыпить стражников. Габриэль поставил кубок на поднос, смазал рану пихтовым маслом и спешно затянул ее. Теперь повязке действительно нашлось достойное применение. Бедро горело болью, рану щипало от пихтового масла. Но нужно продолжать ритуал, действовать, пока стража не поменялась. Как знать, возможно, смена даже не взглянет на предлагаемое вино.
Габриэль склонился над кубком, сплел пальцы в тайном знаке, тихонько забормотал слова заклинания, взывая к магии.
Магия отозвалась быстро. По телу пробежала привычная дрожь, ладони потеплели, на спине и на лбу выступил пот. Кубок качнулся, заставив сердце Габриэля екнуть, но не упал. Кровь забурлила, запенилась, словно кипящая похлебка в котле, и замерла, когда над ней прозвучало последнее слово.
Габриэль поглядел на бедро: повязка пропиталась кровью, красные ручейки добрались до стопы. Он осторожно поднял кубок и почти всю завороженную кровь вылил в кувшин с вином, рассчитывая на жажду стражников. Стояло жаркое лето – кто откажется от прохладного вина? Остатки крови мэйт втер в рыбу и чуть, чтобы не бросалось в глаза, смазал засахаренное яблоко на тот случай, если среди стражников найдется сущий трезвенник.
Оставалось бросить наживку. Но вначале следовало замести следы страшного ритуала. Существовала вероятность, что, несмотря на пекло, охрана проявит бдительность. Всполошится, вызовет лекаря, сообщит мэнжу, что его сын истекает кровью. Или вызванный лекарь сообщит мэнжу о ране, открывшейся весьма странным образом. В любом случае дело могло плохо кончиться.
Габриэль опустил взгляд. Рана продолжала кровоточить; пол под ногой стал скользким, на деревянных половицах виднелись пятна крови. Мэйт покачал головой и стянул мятую, влажную простыню с кровати…
Простыня пошла на тряпки и повязки. Сперва Габриэль аккуратно вычистил кровь, не пропустив ни одного пятна; сделать это без воды оказалось крайне трудно: кровь все время размазывалась. Затем вытер ноги и руки, потратив, кажется, всю слюну для смачивания. Прошептал простой, но действенный, известный со времен Сотворения мира заговор, на время останавливая кровь. После чего вновь смазал рану пихтовым маслом, перевязал ее, побросал тряпки за кровать и встал у двери, прокручивая в голове, как действовать дальше.
Мэйт громко закашлял. Так, чтобы его услышали стражники, и так, чтобы у них сложилось впечатление, будто их будущий мэнж поперхнулся. Реакция была неожиданно скорой. За дверью послышался шорох, звон ключей. Дверь, однако, никто не открыл. Впрочем, на это Габриэль и не рассчитывал. Игра только начиналась.
Мэйт состроил недовольную гримасу, сдвинул брови, вспоминая недавнего посетителя, и трижды приложил кулаком по двери.
– Открывайте! – повелительным тоном произнес он.
Ответ последовал незамедлительно.
– Простите, мэйт Габриэль, но ваш отец приказал открывать дверь только в крайнем случае, – сообщили за дверью.
Игра становилась интереснее, увлекала.
– А