как на ладони среди синего полотна океана. Снились темные скалы, похожие на кривые клыки великана. Снился пихтовый лес, сияющий зеленым пятном посреди серых камней и гор, словно изумруд в перстне. Снились скромные разноцветные сады, овитые сверкающими лентами водопадов. Снились дворцы и замки, по чьим желтым крышам катилось раскаленное солнце.
Он слышал, как шепчет и бранится море, отчаянно наскакивая на скалистые берега. Как кричат голодные серо-белые чайки, широко расправив крылья над волнами. Как воет и гудит ветер в пещерах и шахтах, точно дикий зверь. Как цокают копыта по мостовой – звуки летят, звенят над островом, добираясь до каждого уха. И сам он, мэйт Семи островов, летит, кружится над Янтарным островом, словно вольная птица. Легче перышка. Обгоняя ветер.
Это было прекрасно. Ни боли, ни страха, ни жажды, ни голода. Только он, Габриэль, свободный от тяжести тела, и бескрайнее голубое небо.
А потом с высоты птичьего полета он заметил на берегу тень. Тень не лежала на песке, как ей положено, а стояла, сгорбившись над чем-то. Габриэль не понимал, что за сила тянет его к страшной тени, но сопротивляться ей не мог. Он бросился к берегу, не боясь разбиться, забыв об осторожности и страхе. Тень обладала над ним неизвестной властью. Она управляла им, как капитан управляет кораблем, поворачивая штурвал.
До берега оставалось немного, и Габриэль сумел разглядеть тень. Оказалось, что там, среди рыжеватого песка, стоит самая обычная девушка, закутанная в черные одежды, а не странная тень, как он вначале подумал. На душе стало легче, хотя он до сих пор не понимал, кто им повелевает, заставляя покинуть волшебное небо.
Он замер, повис над берегом напротив девушки, изучая ее заплаканное лицо. И вспомнил его! Это была Лени, худенькая служанка с зелеными глазами. Она почему-то его не замечала, хотя он парил перед ней. Лени, опустив взгляд, тихо вздрагивала от непонятного горя; слезы текли по ее щекам, и в каждой слезинке блестело солнце.
Габриэль хотел позвать ее, но не смог. Вместо этого забулькал, будто у него был полный рот воды. Тогда он приблизился к Лени, прикоснулся к ее плечам. Она вздрогнула, как от озноба, и опять зарыдала, оплакивая кого-то. Прикосновения мэйта были ей неприятны. Габриэль убрал руки с ее плеч и посмотрел туда, куда так упорно глядела убитая горем служанка. И в ужасе увидел себя, лежащего у края моря и завернутого в серый мокрый плащ. Мошкара серой тучей кружила над хладным телом, мелкие рачки ползали по бледному лицу, мухи облепили стеклянные глаза…
Габриэль вздрогнул и проснулся, тяжело дыша. Едва он разлепил веки, как в него острыми когтями, словно стервятник, вцепились воспоминания. Ему казалось, что он до сих пор слышит вопли и визг бездарей, которых топил, перемалывал свирепый поток воды. Перед глазами за несколько звитт промелькнули события печальной ночи. Он ясно увидел, как беспорядочно машет руками в тяжелой воде, среди трупов, пытаясь выбраться на поверхность. Вспомнил, как, изнемогая от нехватки воздуха, вылез из пробитого брюха корабля… Вспомнил огромный белый и круглый глаз, блеск молний,