какую-то отрыжку современного веяния. Если бы мама выбирала все сама – это было бы нечто в стиле холодный минимализм, если бы все выбирал папа – это было бы что-то а-ля «веселые оранжевые обои и жизнерадостный зеленый стол». Но поскольку работали они (к сожалению) вместе и сообща, наш дом теперь можно было лихо причислить к современному искусству из того разряда, где на полотне три зеленых капли, а какой-нибудь влиятельный искусствовед перед этим дерьмом потирает подбородок и говорит, что здесь невероятная смысловая нагрузка.
Выглядит это глупо и неуместно, но самое интересное, нравится и отцу и матери. Не нравится только мне это, но на это всем плевать. Мама не преминула бы лишний раз напомнить мне, что если что-то не нравится, жить я могу и отдельно. Да а кому вообще могут нравится бежевые, спокойные обои с золотистым вкрапление в сочетании с ярко-оранжевым угловым диваном и светло-желтым (цвета яркого песка) ворсистым ковром? Такое чувство, что ребенок свою краску разлил, и как в пайнте, ею окрасились все ненароком затронутые объекты.
Теперь, когда я могла видеть окончательный результат ремонта, я определилась со своей позицией.
Я не хочу ремонт.
Оставалось лишь докупить кое-чего по мелочи – какая-та атрибутика интерьера, мама недавно приглядела новую уродливую вазу. Я как раз сидела в своей комнате, когда она позвала меня вниз своим обычным требовательным тоном. По одному ее тону я знала, что мне придется ждать.
Мамин голос (с папиным такого никогда не было) делился на три тональности. Первый – обыденный, это значит, ей просто надо что-то узнать, может даже неважное. Второй – лукавый. Он слегка выше на октаву и она нарочно растягивает гласные в первой половине каждого слова. Таким тоном она обычно пытается разузнать какие-то секреты или вывести меня на правду хитростью. И третий – требовательный. Он низкий, и оттого незнакомцу может даже показаться мужским, гласные максимально короткие, еле проговариваемые, зато согласные шипят по паре секунд. Получается нечто, отдаленно похожее на разгневанное шипение черной мамбы, которая овладела человеческим диалектом.
Так вот, если мама звала таким тоном – значит, у нее было какое-то поручение и я обязана была его выполнить. Или же она узнала про какой-то мой проступок, за который я получу нехилое наказание. Но поскольку я давно закончила школу и времена, когда классная звонила предкам и жаловалась на мое поведение или оценки давно канули в лето, дело могло быть только в поручении.
– Да, мам – я, устало перебирая ногами по лестнице, спустилась вниз.
– Сколько говорить – не вошкай ногами – бросила она мне – так делают только старики. Неужели так сложно поднимать ноги?
– Ты за этим меня звала?
– Нет – мама быстро вернулась к сути своего требования – смотри, мы с твоим отцом решили, что было бы неплохо над плитой все-таки сделать не плиткой, а тоже обоями.
– Вы же решили, что они от постоянного изменений холодный-горячий быстро начнут отклеиваться.
И это правда было так. Я невольно присутствовала