он живо объявится, там и пристрелим. Из-за одной козы шум поднимать нету смысла, да и народ в городе не так уж и глуп – поди еще сами отловят.
На пару с Тезвином мы все же выяснили, что козу убрать велел своим слугам хозяин ближайшего дома – его разбудил поднятый перепуганными прохожими шум. Коза же принадлежала соседу предприимчивого горожанина. И больше никто, ничего и нигде – не видел, не слышал и не знал.
Я готов был смириться с тем, что оказался излишне мнителен, и во всем согласиться с Менгором. Я – да, но вот все та же соломинка, вертящаяся где-то у затылка – нет.
Три дня я честно отдыхал от ночных дежурств. Скучал на стене, любуясь садами, рыжеющим к осени разнотравьем лугов и синей полоской горизонта, болтался по рынку, хрустя яблоками и пирогами с сыром – торговцы часто подсовывали стражам угощение «просто так», а на самом деле в надежде, что нынче за их добром присмотрят получше, чем за чьим другим.
Пил вино с друзьями по вечерам, обсуждая сплетни – пока в этих сплетнях не прорезалась снова тема загрызенного мелкого скота и каких-то бестолковых, хаотичных нападений на чужие дворы – там пропала собака, сям – пяток куриц, где-то в щепу изгрызли калитку или испортили корзину.
Если по началу жаловались горожане – те, кто жил на окраинах, как и хозяин первой козы – то потом все больше поселяне из окрестностей.
Звучало несколько раз словцо из корту – «чакабре».
Его я слышал впервые, но выяснить не успел – один из постояльцев трактира, где мы сидели тогда – он назывался «Зеленое Яблоко» – возразил: «чакабре» -де, во-первых книжная выдумка, а во-вторых, этот зверь не грызет, а как бы высасывает кровь из жертв, хотя да, предпочитает лакомиться козами или телятами. Оставалось верить, что говоривший – с виду и сам из Корту – знал, о чем вел речь. С ним многие согласились тогда, и общая версия выплавилась в предположение о собачьей стае, забредшей в город.
Никого это особенно не удивило, но радости в этом тоже никто не выдел.
– Одно худо, – подумав, сказал я в один из таких вечеров, когда снова поднялась тема распоясавшихся собак. – Скоро урожай снимать. Яблоки, хлеб, тыквы в поле. Как бы не разошлись эти самые собаки не к месту. Люди опасаются, вон калитки уже начали охранными рунами разрисовывать.
– Хлеб снимать или в полях работать всегда народ ходит со сторожевыми да пастушьими собаками, потому что волков в округе, друг мой Рудольф, всегда было в избытке. Это в город и в сады они не лезут, – возразил мне Нан, и Тез поддержал его кивком.
Я мимоходом вяло отметил про себя – надо же, а я и это успел забыть. А ведь и правда.
– Зато в садах могут те самые собаки навести шороху, – не отступал я. – Да и не нравится мне само то, что стая откуда-то взялась вообще.
– Это как раз не диво, – Тезвин пожал плечами. – Да, сам Новый Этен не воюет уже не один десяток лет, а вот у наших соседей – Марбод