для юношей такого возраста, как они.
Во время смотра строевой песни их рота показала себя довольно хорошо, но все равно не могла опередить старшие роты, которые давно спелись. Тем более невозможно было победить 4 роту, которая исполняла старую русскую строевую песню:
– «Взвейтесь со-ко-лы орлами,
полно го-ре го-о-ревать... – неслось над стадионом. – Толи де-ело…
И тут пока еще не закончилось «дело…», другие голоса подхватили: – То ли де-е-ло под шатрами в поле лагерем стоять…»
Старшие суворовцы пели эту строевую песню на два голоса. Пели мощно, браво, красиво. Они сами понимали это, и поэтому шли еще более четко, слаженно и молодцевато.
Потом был праздничный обед, во время которого генерал вместе с офицерами обедал тут же в суворовской столовой за отдельным столом. После обеда суворовцам удалось немного отдохнуть. Удивительно, но в этот день погода продержалась более-менее нормально. Над стадионом сначала висели темные тучи, но постепенно они поднялись, и на какое-то время появилось даже солнышко. Генерал, который проводил совещание, даже указал на это собравшимся поблизости офицерам:
– Смотрите, какая у вас хорошая погода, – сказал он, – а вы все жалуетесь на дожди. Ленинград ведь без дождей не бывает.
– Это специально ради вашего приезда, товарищ генерал, – раньше других успел заметить капитан Вилько.
– Конечно, конечно. Уж не вы ли такую погоду специально для меня сделали?
– Погода в этом году, правда, не радует, товарищ генерал, – вышел вперед капитан Басманов. – Суворовцы в основном по палаткам сидят. Невозможно нормально провести никаких занятий.
– Ладно, знаю. Еще не вечер, только-только лагерный сбор открыли. Посмотрим, как будет дальше, а потом решим, что делать.
Вечером в чуть сгустившихся сумерках, ведь продолжались еще белые ночи, все училище опять вышло на стадион на общеучилищную поверку. Проверившие своих подопечных, командиры рот поочередно доложили об этом начальнику училища. Отправив их к своим подразделениям, генерал зычным голосом сам подал команду:
– Училище, смирно! Оркестр, играй «Зорю»!
Костя запомнил, что генерал почему-то сказал именно «Зорю», а не «Зарю», сделав ударение на первом слоге. Костя слегка удивился, но подумал, что это, вероятно, особый армейский шик, такой же, как моряки называют «компас», делая ударение на втором слоге.
Наступила мертвая тишина, и в этой тишине над строем замерших суворовцев и над всем широким полем вдруг зазвучали чистые звуки фанфар, потом вдруг рассыпалась барабанная дробь, мощно поддержанная оркестром. Трудно было назвать это музыкой, но те четкие аккорды «Зари», которые раздавались в этой полутемной тишине по всему простору огромного поля, действовали так сильно, что мурашки побежали по телу. Костя слегка перевел глаза на своих товарищей и увидел, что и они испытывают похожие чувства. После «Зари» оркестр сразу же перешел к исполнению