были, – неохотно отвечал Исаак, тяжело вздыхая. – Послушай, всё ведь обошлось… И, к слову, «Карло Гольдони» вместе с теми заложниками достался Зугарду – если это тебя успокоит…
Внутри у Гоблиновича словно что-то оборвалось. Вздрогнув, он бессознательно двинулся вперёд, не в силах поверить словам качкоида. Заметив это, Исаак взглянул на него – и тут же отвёл глаза в сторону. Хельмимира, изменившись в лице, тихо выругалась.
– Это двое знали, как работает ускоритель? – обратилась она к елдыринцам.
Над кабиной повисла неудобная пауза. Иннокентий молчал, пытаясь осознать случившееся. Пульс отдавался в висках болезненными ударами; отрицая действительность, елдыринец всё ждал, что какая-нибудь третья сила опровергнет ужасные новости, и Антоха с Дюнделем окажутся живы-здоровы на отдалённой базе… Увы, чуда не произошло.
– Откуда им знать, как работает ускоритель? – подал голос Бабельянц, видя, что его друг окончательно выбит из колеи. – Этого, наверное, никто не знает, кроме профессора…
Понемногу оклемавшись, старик рассказал партизанам историю своей авантюры. Партизаны слушали с большим вниманием; Бабельянц изо всех сих пытался выставить себя скромным и обиженным, что добавляло его рассказу комичности.
– Не понимаю, – сказала Хельмимира, когда он закончил, – как вы вообще остались живы? Ваш аппарат был неуправляем!
– Возможно, существует неизвестное нам жерло пространства-времени, сквозь которое они случайно прошли, – предположил Гардиальд.
Иннокентий так и стоял, ошалело вытаращившись на Исаака. Внезапно в сознании несчастного елдыринца возникла страшная мысль о сестре – и ему сделалось гадко от того, с каким будничным неудовольствием Хельмимира приняла исчезновение Антохи… «Проклятая стерва!» – думал Гоблинович, содрогаясь от горя и бессилия. Весь мир должен был ужаснуться его несчастью – и тут же Иннокентия накрыло отчётливое, неотвратимое понимание того, что сам он во всём виноват… Похолодев, Гоблинович обернулся и посмотрел на Бабельянца. Тот заискивающе беседовал с партизанами.
– Не хотелось бы отвлекать вас по пустякам, – с горькой иронией произнёс Гоблинович, – но можете вы хотя бы сказать мне, какая судьба ждёт пленников?
Все, кто находился в кабине, умолкли. Какое-то время стояла тишина.
– Возможно, их просто депортируют восвояси, – предположил Исаак. – Они ведь с нами не связаны.
– Не утешал бы ты людей понапрасну, – возразил Гардиальд и, обращаясь к елдыринцам, добавил: – Зугард – самый молодой из имперских генералов, и при этом самый жестокий. Никто не знает, что он сделает с вашими друзьями… Молитесь, чтобы они не повторили судьбу моей сестры и ещё многих несчастных.
Что-то в груди Гоблиновича будто бы оборвалось и упало – на пол кабины, на нижний ярус «Фёдор Михалыча», в беспросветную бездну…
– Что с ними случилось? – тихо спросил он.
– Этот подонок применил оружие массового поражения против целой планеты. Моя сестра