у меня есть выбор? Можно вернуться?
– Нет. Но вы можете упереться и сидеть здесь, пока не оголодаете. Силой вас никто никуда не потащит. Как вас зовут?
– Валентин.
– Меня Инна… впрочем, вы же знаете. Я здесь отвечаю за прием рекрутов. Идем?
Я пожал плечами.
Если это все правда, то никакого смысла буянить нет. Если я и впрямь стал жертвой невероятно сложного розыгрыша, то тем более. Напротив. Надо вести себя спокойно и невозмутимо, но одновременно иронично. Так, чтобы со стороны невозможно было понять – верю я в происходящее или изящно поддерживаю розыгрыш…
– Идем, конечно, – сказал я. – Раньше сядем, раньше выйдем.
Инна испытующе смотрела на меня. Потом переложила планшетку из правой руки в левую. Оказалось, что в руке, пряча под планшеткой, она держала пистолет – маленький, блестящий.
– Ого, – сказал я.
– Некоторые слетают с катушек, – пояснила Инна. Поколебавшись, спрятала пистолет в кобуру на поясе.
– И вы в них стреляете?
– Да это же парализатор! – Она улыбнулась. – Десять минут покоя и чуть-чуть позора.
– А позор откуда?
– Из мокрых штанов. Идите вперед, Валентин.
Она посторонилась, пропуская меня, – и я вышел в полутемный коридор метров десять длиной.
Неприятное ощущение, когда не до конца понимаешь, что происходит. Уж лучше неприятная правда, чем томительное ожидание.
– Вы все еще не можете понять, где находитесь? – спросила Инна.
– Да.
– Подойдите к окну.
Только тут я понял, что правая стена коридора не металлическая, а стеклянная, только серая, матовая, непрозрачная. Закрытая снаружи какими-то ставнями?
– Смотрите…
Инна что-то делала с наручными часами. Хотя – часы ли это были? Широкий браслет, большой экран…
Мне вдруг стало нестерпимо страшно. Захотелось, как это ни нелепо, выкрикнуть: «Не надо!».
Но было уже поздно – стекло стало прозрачным. Никаких ставней не было, наверное, само стекло было поляризованным.
За стеклом была бездна.
А в бездне – звезды.
Яркие – такие яркие, что казались огромными, хоть глаз и не чувствовал размера. Немигающие – не было воздуха, который заставляет их мерцать. Разноцветные – желтые, красные, белые, синеватые…
А где-то на самом краю окна переливалось и кружилось радужное свечение – будто северное сияние скомкали, подвесили в пустоте и закрутили вокруг оси. У меня перехватило дыхание – это было и красиво, и одновременно жутко.
Я оперся обеими руками о стекло, то ли стараясь убедиться, что между мной и космосом есть преграда, то ли чтобы удержаться на ногах.
– Теперь верите? – В голосе Инны послышалось сочувствие.
– Это же… не экран? – спросил я. – Это настоящее?
– Более чем.
Стекло снова помутнело.
Я повернулся к Инне – девушка смотрела на меня с любопытством и, кажется, с уважением.
– Некоторые