ожидала продолжения.
– Маму Олеси, ее звали Юля, убили…
– Убили! – только охнула Кася, вспомнив не по-детски серьезные Олесины глаза.
– Да, и убил человек, которому она доверяла больше всего на свете!
– Ты оставишь свои тайны или нет! – раздраженно вырвалось у Каси. – Кто убил Юлю?
Но Волынский думал о чем-то о своем и на затянувшуюся паузу внимания не обращал.
– Ее муж, – коротко ответил он, глядя куда-то в сторону. Черты лица его при этом заострились, рот сжался.
Кася молчала.
– Ты не ослышалась: Константин Стрельцов убил собственную жену, вернее, утопил ее… – повторил Волынский и посмотрел в сторону показавшегося из-за пролесков озера, – поэтому Олеся и живет одна с дедушкой. Мать ее погибла, а отец – в местах не столь отдаленных. Хотя я бы предпочел видеть его болтающимся на виселице!..
Глава 2
Путь из ниоткуда в никуда
Авиньон, 20 апреля 1321 года.
Если бы кто-то спросил Клааса Эльке, кто он, тот бы ответил, что привык считать себя подлым и трусливым негодяем, вором и мошенником, то есть нормальным и обычным человеком. Так как, не обладай он этими полезными качествами, его косточки давным-давно бы гнили в обильно удобренной такими же, как он, безродными беднягами, земле церковного кладбища большого торгового города Брюгге на севере Фландрии. Конечно, перед ним был выбор: околеть от голода в возрасте пяти лет или выжить; подохнуть от холода, отдать концы от побоев отца, когда ему еще не исполнилось и десяти лет; слечь в сырую землю в эпидемию чумы в двенадцать; быть зарезанным в уличной потасовке в четырнадцать и так далее и тому подобное, всего не перечислишь. Единственное – с возрастом список возможностей отправиться на тот свет неумолимо удлинялся. Но и его способности всеми силами держаться за бренное земное существование увеличивались в прямой пропорции. Вся проблема была в том, что если бы кому-нибудь удалось доказать Клаасу, что на том свете жизнь была приятнее, он, возможно, и не хватался бы с упорством обреченного за пребывание в этом не слишком гостеприимном мире. Но при одном виде высохшего и постного лица преподобного Стефана Фульке, настоятеля их церковного прихода, все его существо с самого малого возраста категорически отказывалось верить обещаниям рая и счастливой загробной жизни. Поэтому, за неимением лучшего, он упрямо продолжал цепляться за эту бренную жизнь. По крайней мере, он знал, чего ожидать и чего бояться, а котом в мешке, по его твердому убеждению, можно было заманить только полных идиотов.
На дворе была весна 1321 года. Клаас подставлял лицо жаркому солнцу и радовался, что он не в родной Фландрии. Он уже давно предпочитал проводить время в южных владениях французской короны, нежели на туманных берегах каналов родного Брюгге. На этот раз его, одного из самых опытных и заслуженных шпионов фландрского епископа Мартинуса Эккерта, вызвали в Авиньон. И заказчиком была ни много ни мало сама Святейшая Инквизиция. На это богоугодное заведение ему приходилось работать уже не раз, и ни методы, ни формы работы святых отцов