своего вечного двигателя Эдик не раз пытался объяснить разным научным инстанциям и общественности – через научную и популярную печать, отечественную и зарубежную, но отовсюду получал, примерно, одинаковые ответы: вечные двигатели нас, уважаемый господин Шамовный, не интересуют. Единственный печатный орган, который опубликовал присланное Эдиком письмо, была городская газета «Ничего кроме правды», которая и донесла до ободовцев простую, как все гениальное, мысль Шамовного.
«Природа, – популярно объяснял Эдик, – кладовая вечной энергии: в ней беспрерывно происходит броуновское движение (смотри в энциклопедиях: «беспорядочное движение мельчайших частиц, взвешенных в жидкости или газе, под влиянием ударов молекул окружающей среды»)». Надо, растолковывал недогадливым современникам Шамовный, это бесполезное движение поставить под контроль, сделать управляемым – в нужном человечеству направлении. «Мною сооруженные «ящики» – так условно я назвал аппараты вечного управляемого движения – пока идею не подтвердили, но дали и положительный результат: я убедился, что сделать работающий «ящик» в примитивных домашних условиях невозможно, для этого необходимы сложные электронные приспособления, изготовить которые можно только в специальных лабораториях на заводах военно-промышленного комплекса»… Эдик просил государство учесть его не преодолимые в домашних условиях трудности и помочь ему экспериментально подтвердить безусловную правильность идеи. Государство на просьбу Шамовного пока не откликнулось.
Сегодня после ухода на работу жены Эдик обнаружит очередную ошибку в своих сложных расчетах и до обеда будет искать решение, как ее исправить.
Солнце уже оббежало половину восточного горизонта, уже щедро грело улицы и крыши Обода, когда ко второму подъезду единственного в городе пятиэтажного дома подошел модно одетый – мягкая широкополая шляпа, длинный зеленый пиджак, красный галстук… – контрабасист струнного оркестра «Белый танец» из областного ресторана «У веселой Маруси». Областной центр К. от Обода был недалеко, всего в двадцати километрах, поэтому музыкант на работу уезжал на автобусе после обеда, а ночевать, если не оставался у очередной поклонницы, обычно возвращался к родителям – в Обод. Город гордился популярным земляком и звал шоумэна Саша Жигулевский – так имя контрабасиста печаталось на афишах, – хотя все знали, что в паспорте у Саши написано «Василий Шопин».
Увидев у подъезда музыканта, домохозяйки из пятиэтажки и стоявших напротив соседних домов открыли окна и высунули на свежий воздух свои еще не до конца причесанные головы. По прошлому опыту и в силу определенным образом натренированной интуиции они догадывались, зачем в этот час появился у дома Вася Шопин и какой разговор – только минуточку терпения, бабы! – им удастся услышать в это утро.
Сцена продолжилась так, как и подсказывала домохозяйкам интуиция.
– Эй, Женя! – задрав голову к чердаку дома, позвал Саша своего