довольным, кудахчущим смехом.
– Ага! Мой цветочек подрос стойким и сильным!
Он встал, отряхнул руки и обнял меня. Облачко пыли взлетело в воздух. Пхет поправил свое одеяние и потряс складками материи. Лепешки жирной, плодородной земли посыпались со складок его одежды, на которые он только что наступал коленями.
Ростом Пхет был примерно с меня, но из-за сгорбленной спины, вероятно, ссутулившейся от старости, он выглядел ниже. Мне была прекрасно видна сверкающая лысина, блестевшая в самом центре птичьего гнезда его всклокоченных седых волос. Пхет покосился на туристские ботинки Кишана, потом медленно скользнул взглядом вверх по всей его фигуре, пока его проницательные глаза не остановились на лице младшего брата Рена.
– Достойного размера мужчину ты ведешь следом с собой, Каль-си.
Он сделал шаг вперед, остановился прямо перед Кишаном, положил руки ему на плечи и склонил голову, внимательно всматриваясь в его золотые глаза.
Кишан терпеливо сносил этот пристальный осмотр.
– Ага, видение мне! Глубокие глаза. Много в них красок. Отец многих!
Когда Пхет отвернулся от нас и отошел, чтобы подобрать свои садовые инструменты, я сделала удивленное лицо и шепотом спросила Кишана:
– Значит, отец многих?
Кишан смущенно переступил с ноги на ногу. Краска разлилась по его шее, когда я пихнула его локтем в бок и прошипела:
– Ну, как ты думаешь, о чем это он?
– Понятия не имею, Келлс. Я впервые вижу этого типа. Может, он вообще чокнутый, – ответил Кишан с такой нервозностью, как будто пытался что-то скрыть от меня.
Не на ту напал!
– А все-таки? О чем он? Ну, о чем? Ой, постой-ка… Ты ведь еще не стал отцом, правда? Или вы с Джесубай…
– Нет!
– Хм-хм. Впервые вижу тебя в таком замешательстве. Я точно знаю, что ты о чем-то умалчиваешь. Ну ничего, дай только срок, я из тебя это выжму, хоть лаской, хоть таской.
Он наклонился и прошептал мне на ухо:
– Я ем ласок на завтрак.
А я шепнула ему в ответ:
– Я очень хитрая. Ты меня ни за что не поймаешь.
Он только хмыкнул.
Пхет пропел:
– Чокнутый-чокнутый, старенький и согнутый…
Весело гудя себе под нос, он удалился в хижину.
– Иди-проходи, Каль-си, – позвал он меня изнутри. – Время беседовать.
Рен превратился в человека, быстро дотронулся до моей руки, но тут же отступил на несколько шагов назад.
– Пхет не чокнутый, – сказал он Кишану, потом снова с улыбкой обернулся ко мне. – «Мудрый глупец лучше глупого мудреца!»[3]
Я тоже улыбнулась и возразила на его цитату африканской поговоркой:
– Когда глупец говорит, мудрецы прислушиваются.
Рен галантно поклонился мне:
– Идем?
Кишан недовольно буркнул и оттолкнул его:
– Сначала дамы. После тебя, Келси.
Кишан положил руку мне на талию и легонько подтолкнул вперед, не спеша отпускать