в Царицыне не оказался высокопоставленный чиновник Высшего совета народного хозяйства, старый большевик К. А. Махровский. Под горячую руку его тоже арестовали и продержали несколько месяцев в тюрьме. Однако расстрелять не осмелились – под давлением из центра Махровского пришлось освободить. В результате в деле появился нежелательный и разговорчивый свидетель. Возмущенный Махровский написал длинный доклад о нравах Царицына. Из доклада вполне очевидно следовало, что дело Алексеева сфабриковали царицынские чекисты, «помешанные», как он писал, «на отыскании контрреволюции». Зарисовки с «царицынской натуры», составленные Махровским, вероятно, могли удивить высокопоставленных московских деятелей, наблюдавших войну из кабинетов:
«Вижу такую картину: […] Н. П. Алексеев, лицо которого представляло сплошную кровавую маску […] Один глаз был совершенно закрыт, и нельзя было понять, выбит ли он совсем или только покрылся опухолью […]»; «Алексеева били рукояткой револьвера, кулаками, когда он упал, топтали ногами».
«Возвращаясь к галерее типов, и арестованных, и содержащихся при ЧК, кои мне довелось наблюдать, должен заметить следующее: большинство из них, арестованные случайно, расстреляны, а через некоторое время в местных газетах появились заметки, в коих расстрелянные перечислялись с отнесением ко всякого рода преступникам».
«[…] Ко мне в камеру были приведены двое арестованных […] с баржи. Один из них сообщил мне о существовании на Волге баржи, в коей содержалось человек 400. Баржа как место заключения возникла при эвакуации Царицына. Когда казаки наступали, на нее были помещены арестованные из тюрьмы, причем состав арестованных был самый пестрый. Человек 30 каторжных, человек 70 бывших офицеров, человек 40 буржуев, остальной контингент – арестованные по самым различным случаям, в большинстве рабочие и крестьяне. В барже, где скопилось столько народа, было лишь одно отхожее место, на которое устанавливалась очередь, в коей люди простаивали по 4 часа и падали в обморок. Заключенных ничем не кормили […]»[165] и т. д.
Помимо руководителей чрезвычайной комиссии, Махровский обвинял в произволе царицынских вождей, в том числе Сталина. Он приводил примеры, когда людей арестовывали только за то, что они позволяли себе спорить со Сталиным[166]. Несколько месяцев спустя Ворошилов подтвердил руководящую роль Сталина в организации террора царицынского масштаба. «Эти господа […], – говорил Ворошилов о бывших офицерах, – были [мною] вместе с товарищем Сталиным […] арестованы»[167]. Входя во вкус, Сталин требовал распространить царицынский опыт на близлежащие области. 31 августа 1918 г. он обратился к Ленину с просьбой выдать правительственные мандаты «группе верных людей» из Царицына для «очистки» от «контрреволюционных элементов» города Воронежа. Соответствующие полномочия были получены[168].
Посылая запрос по поводу Воронежа, Сталин, судя по всему, еще не знал, что в Москве