отражавшим эти тревожные настроения и чувство свершившейся несправедливости[236]:
Уважаемый товарищ Сталин,
вчера я узнал, что В. М. Смирнов[237] высылается на три года куда-то на Урал (видимо, в Чердынский уезд), а сегодня, встретив на улице Сапронова[238], услыхал, что он отправляется в Архангельскую губернию, на такой же срок. При этом выезжать им надо уже во вторник, а Смирнов только что вырвал себе половину зубов, чтобы заменить их искусственными, и вынужден теперь ехать беззубым на Уральский Север.
В свое время Ленин выпроводил Мартова[239] за границу со всеми удобствами, а перед тем заботился о том, есть ли у него шуба и галоши. Все это потому, что Мартов когда-то был революционером. Высылаемые теперь бывшие наши товарищи по партии – люди, политически глубоко ошибающиеся, но они не перестали быть революционерами – этого отрицать нельзя […] Спрашивается поэтому, нужно ли загонять их на Север и фактически вести линию на их духовное и физическое уничтожение? По-моему, нет. И мне непонятно, почему нельзя 1) отправить их за границу, как Ленин поступил с Мартовым или 2) поселить внутри страны, в местах с теплым климатом […]
Высылки такого рода создают только лишнее озлобление […] Они усиливают шушуканья о сходстве нынешнего нашего режима и старой полицейщины […].
Сталин ответил через день, 3 января, быстро, но грубо:
Тов. Осинский!
Если подумаете, то поймете, должно быть, что Вы не имеете никакого основания, ни морального, ни какого-то ни было, хулить партию или брать на себя роль супера между партией и оппозицией. Письмо Ваше возвращаю Вам, как оскорбительное для партии. Что касается заботы о Смирнове и др. оппозиционерах, то Вы не имеете оснований сомневаться в том, что партия сделает в этом отношении все возможное и необходимое.
Было ли обещание сделать для оппозиционеров «все необходимое» своеобразной сталинской шуткой, обещанием последовавшего вскоре морального, а затем и физического уничтожения противников? Факты не дают нам оснований считать, что уже в 1928 г. Сталин спланировал чистки и террор 1930-х. Однако из ответа Осинскому можно заключить, что Сталин разозлился. Несомненно, ему надоели разговоры об оппозиции, утомила напряженная многолетняя борьба, в которой требовалось выверять каждый шаг, осторожничать, бить наверняка, скрывать свои намерения и маскировать действия. Переписка с Осинским относилась ко времени, когда Сталин, судя по многим фактам, сделал свой важнейший выбор: никаких оппозиций, никакого коллективного руководства. Возможно, Сталин нервничал и поэтому нагрубил Осинскому. Возможно, Сталин был спокоен и уверен в себе и поэтому указал Осинскому на его место, на неуместность разговоров «по душам».
Выбор
Союз с Рыковым, Бухариным и некоторыми другими членами Политбюро у Сталина сложился волей обстоятельств. Он объединился с ними сначала против Троцкого, а затем – против Зиновьева. Это была