но Би уже отошла в сторону и наполняла сумку пореем. Я бросила взгляд на лестницу в винный отдел и улыбнулась про себя.
В шесть часов Би достала из шкафа три бокала и открыла бутылку вина, которое порекомендовал Грег.
– Зажги, пожалуйста, свечи.
Я пошла за спичками, вспоминая, как проходили ужины в доме Би, когда я была маленькой. Би всегда ставила на стол свечи.
«Достойный ужин следует подавать при свечах», – сказала она нам с сестрой много лет назад.
Я подумала, что это очень элегантно, и, вернувшись домой, попросила маму установить такой же обычай и в нашей семье, но она отказалась.
«Свечи зажигают только на день рождения, – сказала мама, – а оно бывает раз в году».
– Великолепно, – заметила Би, придирчиво оглядев стол.
Она взяла выбранную Грегом бутылку, внимательно изучила этикетку и одобрительно кивнула. Пока она резала большим мясницким ножом лук-порей, я села за стол.
– Би, я все думаю о Джеке и твоих словах. Что между вами произошло?
Она озадаченно посмотрела на меня, потом вдруг уронила нож и схватилась за руку.
– Черт, порезалась!
Я бросилась к ней.
– Ох, Би, прости!
– Ничего, я сама виновата. Руки старые, не слушаются.
– Давай я порежу, – предложила я и отправила Би за стол.
Она забинтовала палец, а я порезала порей и помешала ризотто, вдыхая соблазнительный аромат, который поднимался из кастрюли.
– Би, я никак не пойму, что…
Услышав у входной двери шаги Эвелин, я замолчала.
– Привет, девочки! – весело сказала она, заходя на кухню.
Эвелин принесла еще одну бутылку вина и букет фиолетовой сирени, бережно завернутый в упаковочную бумагу и перевязанный шпагатом.
– Изумительные цветы, – улыбнулась Би. – Где только ты их раздобыла в это время года?
– У себя в саду, – ответила Эвелин таким тоном, словно Би спросила, какого цвета небо. – Моя сирень всегда цветет раньше твоей.
В ее словах чувствовался дух приятельского соперничества, которое способна вынести только дружба длиной в шестьдесят с лишним лет. Би смешала коктейль для Эвелин – что-то с бурбоном – и велела нам подождать в гостиной, пока сама она не закончит готовить.
– Твоя тетя – это нечто, – заметила Эвелин, убедившись, что Би нас не слышит.
– Человек-легенда, – улыбнулась я.
– Точно, – кивнула Эвелин.
Лед в ее бокале негромко позвякивал, то ли от того, что она делала это нарочно, то ли от того, что у нее тряслись руки.
– Я хотела ей кое в чем признаться, – сказала Эвелин, поворачиваясь ко мне.
Она говорила обыденно, словно обсуждала покупку машины или поездку на отдых, но в ее глазах блеснули слезы.
– Когда я шла сюда, то думала, вот приду и все расскажу, а потом увидела, как у вас хорошо, и решила не портить такой замечательный вечер.
– О чем это вы? – озадаченно спросила я.
Эвелин помолчала.
– У меня рак. В последней стадии.
Ее тихий голос звучал ровно и без надрыва, так обычно говорят о простуде.
– Мне